лючник-то себе ещё года два назад раздобыл. Ведь он просто обязан у тебя быть, если твой папка из «боевых», а не «штабных» или, не дай Боже, «тыловых»!
– Но, Димыч… заварен этот танк так, что туда разве что таракан пролезет, а внутри «тридцатьчетвёрки» ты у меня ни разу не был, это я точно знаю. Шлемофон твой хоть и древний, как помёт мамонта… – тут Димка хихикнул, а отец ритуально изобразил подзатыльник, мол, нечего плохое запоминать, – но ухоженный и бортовой, и гарнитура в него от ТШ-второго вставлена аккуратно так. Но вся беда, Димыч… – папка тяжело вздохнул и взлохматил Димке волосы, а Димка фыркнул и попытался уклониться, тоже ритуально, – …что рассказывать это нашему доброму мозголому – бесполезно. Шпак он патентованный и ни слова не поймёт из подобной лекции. Так что читай книжки, прогуливай школу и коси под ветошь – раньше сядешь, раньше выйдешь…
И они грустно хмыкнули в унисон. Димка отчаянно хотел спросить в лоб: пап, а ты-то веришь? Ты держал в руках шлемофон, ты видел танк, ты слышал этот рассказ сколько раз подряд! Так можешь ли ты поверить, что всё рассказанное – было?
Внезапно оживший танк, задом съезжающий с постамента. Выстрел взявшегося из ниоткуда белого, как призрак, как туман вокруг, немецкого «тигра» – и город, мёртвый пустынный город, так не похожий на военный городок, в котором Димка провёл всю жизнь!
«Ты веришь, что я там ВПРАВДУ был? Что этот город где-то существует, и голос в шлемофоне мне не послышался? Что лоб я рассадил, свалившись в танковый люк, который в тот момент НЕ БЫЛ заварен, и что там был настоящий бой, и выстрелы, и… И что я сделал… то, что сделал?»
Димка очень хотел вскочить и спросить, напористо, яростно, не давая уклониться от ответа… но в эту самую секунду ему вдруг стало жаль папу – замученного, растерянного, сердитого на маму. И Димка остался сидеть, судорожно сжимая коробок с янтарной каплей в кармане.
…Или всё-таки вскочил? Мир дрогнул, словно по нему пробежала трещина, и на какое-то мгновенье Димка поверил, что действительно вскочил, и открыл уже рот, чтобы сказать, но… Но ведь он не сдвинулся с места!
Он потряс головой, смял в кулаке коробок, и трещина, раскалывающая мир на две части, неохотно стянулась обратно.
Димка, конечно же, сидел на кровати.
– Дим? – папа недоумённо нахмурился.
– Н-ничего, – помотал головой Димка. – Ты… маме привет передавай.
Папа грустно вздохнул, ещё раз взлохматил Димке волосы и, пообещав заскочить завтра, укатил в военный городок. Димка остался сидеть на кровати, осторожно расправляя смятый коробок и стараясь не думать, как начинается шиза. Может, как раз вот так?
…Но, беседуя на следующий день с доктором, Димка об этом рассказывать не стал. Доктор улыбался, много, хоть и не очень смешно, шутил и обещал быстро навести порядок в Димкиной лохматой голове. Он был совершенно убеждён, что сделает это буквально за пару «хороших, дружеских бесед», и Димка испугался, что, если расскажет – доктор его всё-таки запишет в психи и вместо разговоров примется лечить. Поэтому
