Тота по стене дома снова промелькнула неясная тень, Тот вздрогнул и качнул головой:
– Всего лишь пауза. Уходим быстрее.
– А…
«А что это было?» – хотела спросить Янка, но не успела закончить вопрос: Тот снова ухватил её за руку и нырнул в проулок между домами. Мелькнули вокруг стены, оцарапал ногу, чуть не повалив на землю, моток ржавой проволоки, сердце гулко отстучало дробь – и они оказались на соседней улочке, извилистой, тёмной и мощёной брусчаткой вместо привычного асфальта. На противоположной стороне, вдоль неровной стены островерхих строений, глубоко между булыжниками бежали полосы очередных трамвайных рельсов.
Янка вздрогнула, узнавая ту самую улицу, на которой стояла и ждала Тота… тогда, в первый раз.
– Эй, не спи!
…Город был скроен из лоскутков, кусочков, прошит рельсами и брошен, как придётся, – где-то целая улица, более-менее однородная и прямая, где-то двухэтажные бараки соседствуют с многоэтажками, асфальт с глиняной колеёй, и линия улицы пляшет от дома к дому. Монстр Франкенштейна, город-с-миру-по-нитке, кошмарный сон архитектора.
Тот понёсся прямо между рельсами, таща за собой Янку, и на ближайшем перекрёстке резко свернул влево. За их спинами что-то дробно простучало по камням, но Тот даже не обернулся.
Мостовая под ногами снова сменилась асфальтом, в глаза ударил свет – они вывернули на улицу, ведущую строго на запад… или юг? Какое сейчас время суток?.. Там, впереди, дома заканчивались, открывая висящее над горизонтом солнце. Длинные тени неподвижно лежали на стенах.
Тот притормозил, а потом и вовсе перешёл на шаг, выпуская Янкину руку. Янка поправила ремень сумки и растёрла запястье, на котором красными пятнами чётко отметились чужие пальцы. Мрачно подумав, что обязательно будут синяки, натянула рукава толстовки по самые костяшки.
– Что это было? – задала Янка вопрос, который уже почти натёр мозоль на кончике языка.
– В смысле?
– В прямом! Вот всё вот это вот!
– Вот это? Так, мелочь… Ну, не считая первого раза, – отмахнулся Тот. – Даже странно, обычно так просто не отвязываются.
– Кто? Что это? Ну, Тот, объясни тол… – Янка не договорила.
Тот замер, как вкопанный.
На пустой дороге перед ними лежала тень. Чёткая, словно из чёрной бумаги вырезанная и аккуратно расправленная на асфальте. Вытянутая. Длиннолапая. Поджарая.
Собачья.
– Н-назад, – попятился Тот, потом развернулся, скользнул пальцами по рукаву Янкиной ветровки, тень скакнула к ним по асфальту…
Сначала громыхнуло. А потом дорога выгнулась, ударив в колени, и в ватной тишине угол дома впереди вдруг исчез в клубе пыли и дыма, разлетелся на осколки.
Мир звенел тоненько, как комар. Плавая в этом звоне, Янка всё пыталась встать, пока рука Тота не вздёрнула её на ноги. Из дыры в углу дома вырывалось жадное пламя. Тот что-то кричал, губы шевелились, но комариный звон и собственное
