за происходящим, снова сказали: ничего не бойся!
«Когда тебе еще приснится такой красивый и благородный принц? Сказки давно прочитаны и пылятся под диваном… Была не была».
И я решительно прервала пассаж доктора:
– Да, мистер Лукас, я дам ответы на все интересующие вопросы, но не обещаю, что они вас удовлетворят и разъяснят ситуацию. Действительно, из моего колена был полностью удален хрящ, и теперь оно поскрипывает, как несмазанный механизм. Эта операция была проведена в Москве… – Я на миг зажмурилась и, набрав в грудь воздуха, как перед прыжком, продолжила: – В Москве, в Институте травматологии, в прошлом году, но боюсь, имя врача вам ничего не скажет, вы не сможете увидеть этого человека.
– О боже, он скончался? – помрачнел доктор.
– Отнюдь, уважаемый доктор… – «Вот и наступил момент истины». – Этот человек еще не родился.
Я произнесла эту фразу и быстро взглянула на моих слушателей.
«Ну же, сказав А, говори Б».
Никакой реакции – совершенно ничего не выражающие лица, три пары глаз, не мигая смотрящие на меня, полная тишина. Они ничего не поняли, что естественно и вполне ожидаемо.
Первым прервал молчание доктор:
– Позвольте уточнить, я ослышался? Вы сказали…
– Этот доктор пока НЕ РОДИЛСЯ, – повторила я громко, подчеркивая каждое слово.
Сэр Фитцджеральд быстро взглянул на Лукаса, и я прочла его возмущенный взгляд с немым вопросом:
«Вы же утверждали, что она здорова?»
Я должна была продолжить.
Нельзя терять инициативу.
– Господа, решить, что я не совсем здорова, точнее, выжила из ума, удобнее всего.
Я видела, как сэр Коллинз потупился и слегка покраснел.
– И это правильно. Будь я на вашем месте – подумала бы так же. Тем не менее настоятельно прошу, даже умоляю выслушать меня до конца и только после окончания рассказа решать мою судьбу. Клянусь вам, что нахожусь в ясном уме и рассудке и говорю правду, мне нет смысла ее скрывать, потому что не вижу будущего, пока вы не узнаете мое прошлое.
«Красиво сказала… А сейчас, прошу покорно, хором закричите мне на ухо, чтобы я очнулась! Пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне проснуться!»
Я пристально оглядела собравшихся. Белый как мел доктор, из последних сил усмиряя волнение, присел на край дивана. Он нервно ерзал, напоминая непоседливого великовозрастного ребенка. Сэр Фитцджеральд, напротив, расположился удобнее, накрепко сцепил руки в замок и откинулся на спинку. Он приготовился внимательно слушать. Эдуард Мосснер напряженно замер у окна, не сдвинувшись с места ни на йоту. Лишь тонкие алебастровые пальцы рук, нервно теребящие платок, выдавали крайнюю степень заинтересованности.
Все трое не отрываясь смотрели на меня и ловили каждое слово.
Я глубоко вздохнула и, стараясь как можно четче произносить слова, чтобы не допустить
