выпуска, показали их Алекперову, и тот схватился за голову.
– Неудачные?
– Не то слово, Женя. Полное фиаско. Горяев пробкой вылетел с телевидения. Алекперов наконец увидел то, что мы обнаружили гораздо раньше. Ты помнишь этот горяевский сюжет с кошельком на верёвочке?
Я засмеялся. Прошло время, целый год, а тогда нам, конечно, было не до смеха.
– Всё встало на свои места, – сказала Светлана. – И нам снова предлагают работать.
– Как ты себе это представляешь?
– Соберёмся втроём – я, ты, Дёмин…
– А где он, кстати? Я ничего не слышал о нём.
– У него были серьёзные неприятности. Его несколько месяцев вызывали на допросы, пытались повесить на него хищения и незаконные валютные операции, но ничего, кажется, не смогли доказать. Теперь он администратором у какой-то завалящей эстрадной группы. Я думаю, он согласится поработать, если мы ему это предложим.
– А мы предложим? – осведомился я.
– Да.
Она искренне хотела возродить нашу группу. По человечку. По кусочку. И ради этого готова была принять и Дёмина, с которым у неё никогда не было особой любви.
Появился Дима.
– И вот Дима ещё, – сказала Светлана, продолжая наш разговор.
Я с сомнением воззрился на её протеже.
– А что, товаг'ищ, вы с чем-то не согласны? – демонстративно не выговаривая «р», осведомился у меня Дима. – Попг'още надо быть, батенька, попг'още!
И он посмотрел на меня лукавым взглядом. Как он был сейчас похож на Ленина – речью, жестами! Перевоплощение, свершившееся в секунду, совершенно меня покорило. Я засмеялся. И Светлана засмеялась тоже.
– Он кого хочешь может изобразить. Я ещё не знаю, как нам это использовать, но что-то должно получиться, я уверена.
– Ну, допустим, – признал я.
– Димины друзья тоже могли бы принимать участие в съемках, – продолжала она. – Ну, а с техническим персоналом и вовсе не будет проблем.
– И ещё деньги, – напомнил я. – Алекперов ведь авансом не даст ни копейки. Он заплатит только за программы, стопроцентно готовые к выходу в эфир.
– Да, – подтвердила Светлана. – Но мы ничего не будем у него просить. Деньги есть.
– Откуда?
Моё изумление было совершенно неподдельным. На съёмки требовались большие суммы. Тысячи, десятки тысяч долларов. И я никогда не ведал о существовании у Светланы таких денег.
– Я продала дом.
Тот самый, самсоновский, понял я.
– Я всё равно не смогла бы там жить.
Продала дом, получила кучу денег, но осталась жить в своей старой квартире. Все деньги вложит в возрождение самсоновской программы – лучший памятник бывшему мужу. Я заглянул Светлане в глаза и понял, что всё именно так и есть. Она продолжала его любить, неистово и безоглядно. Как человек он был к ней жесток. Но она любила его не за это злое и тёмное, а за его талант.
– Где
