давным-давно: детские рассказы и жалобы воспринимались как естественное проявление буйной фантазии; подростка, говорящего о своей недоказуемой и неопровержимой особенности, объявляли чудаком – и опасались. Я, пожалуй, вовремя бросил попытки кому-нибудь открыться, более не распространяясь о таинственной цепочке снов, неотличимых от яви в плане правдоподобности. По крайней мере, уже старшие классы школы обошлись без непрерывных насмешек и прочих аналогичных неприятностей.
Никогда я не докучал подобными бреднями также и Лене, хотя мы встречались уже два года и даже изредка заводили разговор о создании семьи. Бывало, мне хотелось поделиться с нею своими переживаниями из чуждого мира, но каждый раз меня что-то останавливало; причиной тому – вовсе не стремление оставаться для девушки правильным и нормальным, ее мнение все равно формировали какие-то неведомые факторы. Просто так повелось.
Она лежала рядом со мною на спине, раскинув руки и ноги наподобие морской звезды; одеяло, лишь отчасти выполняя свою функцию, преимущественно волочилось по полу, застеленному ворсом пыльного ковра. Вьющиеся русые волосы беспорядочно заполняли пространство вокруг: обрамляли подушку, закрывали оголенную грудь. На щеках едва уловимо проступал утренний румянец.
Лена спала крепко, но разбудить ее труда не составляло. Осторожно поднявшись на колени, я переступил через нее за пределы кровати – послышалось недовольное бурчание, но веки так и не разомкнулись. Она продолжала спать и после того, как я оделся, почистил зубы и умял завалявшийся в холодильнике творожный сырок. Лишь у двери, шнуруя свои парадные ботинки, я боковым зрением выхватил из общей картины ухоженные босые ступни – отчего невольно вздрогнул.
– Уже уходишь? – заразительно зевая, протянула Лена.
– Пора, – гаркнул я в ответ, не придумав ничего умнее.
Она стояла в чем мать родила, прислонившись к обшарпанному дверному косяку, и внимательно наблюдала за моими приготовлениями, выжидая, когда я закончу; после – стремительно подошла и прильнула к моей груди. Я обнял ее одной рукой за ягодицы и, ощутив тепло хорошо знакомого тела, крепко прижал девушку к себе.
– Вечером увидимся? – спросила Лена с той надеждой в голосе, что никак не подразумевает возможности отказа.
– Увидимся, – неуверенно ответил я и поспешил закрепить обещание поцелуем.
На работу я еле успел: тарахтящий автобус четырежды надолго застревал посреди пробки, в иное же время двигался так неторопливо, что возникало желание выйти и подтолкнуть его сзади. В этом – и только в этом – отношении ночные смены бывали существенно приятней, особенно по будням, когда посетители заведения хоть и буянили, но не слишком.
Нацепив форменный черный фартук и связав его лямки неряшливым бантиком, я выскочил в основной зал кафе, где уже приступали к работе другие официанты. Нынче поставщики почему-то не завезли клубнику, входившую в состав доброй половины
