праведных дел соглядатай.Сказано – сделано! Их ожидает
Суровое бремя Трех испытаний.
Молвит она: «Испытание первое
Будет нетрудным. Должные почести
Воздам я тому, кто высокие горы
Местами между собой поменяет».
Пришел Первый брат, брови нахмуря,
К подножию грозной горы-исполина.
Твердыню сдвинуть не получается,
Стихия напору не поддается.
Смехом, не славою Первого брата
Все одарили. Второй – наготове
Зеркало держит, и в нем отражаются
Горы, левая кажется правой.
Матушка молвит: «Теперь одолейте
Потоки воды в состязанье неравном.
Бурной реки усмирите течение,
Для гордости повод пожалуйте матери».
Пришел Первый брат, брови нахмуря,
К бурной реке. Во втором испытании
Успехов не больше: вода утекает
Сквозь пальцы, и силой ее не направишь.
Снова смеялись над братом бесстыдно,
Поступки его вызывали веселье.
Что же Второй? Разжигает он пламя,
И скоро река до дна высыхает.
Молвила Матушка: «Время настало
Для самого сложного из испытаний.
Полно же вам укрощать стихии!
Заставьте смертных себе поклоняться».
Пришел Первый брат, брови нахмуря,
В город, где смертные бед не знали.
Разрушил дома, ожидая отчаянья, —
Люди бесстрашно построили новые.
Так и остался для всех он посмешищем.
Вот и черед брата Второго.
Дал он смертным хлеба и зрелищ —
Те в благодарность его воспели.
Отложив в сторону видавший виды молитвенник, я откинулся на спинку сиденья. Его мягкая набивка скрывала то неприятное обстоятельство, что у брички, несшей меня в Антипово, отродясь не было рессор, но я не имел права на нелепые капризы. Природа по-прежнему радовала благодатью, и кучер, получивший от меня щедрое вознаграждение за спешку, щурился под ласковыми лучами Солнца, недавно покинувшего зенит.
Перечитанный мною только что отрывок представлял собой один из основных религиозных текстов, закладывающих фундамент местной веры. Его публично зачитывали во время всех праздничных служб, и большинству священнослужителей полагалось знать это писание наизусть; я, разумеется, не знал, хотя учил когда-то. Сказочная манера повествования, на первый взгляд немного абсурдная, была вполне характерна вообще для всех записанных молитв, и это, как ни странно, лишь помогло распространению религии в ту далекую пору, когда ей еще приходилось искать себе место среди бесчисленного множества прочих культов. Народу нравилось иметь дело с божествами, наделенными вполне понятным и обыденным поведением, пусть им и приписывались невероятные силы и бессмертие. Впрочем, как раз последнее вовсе не казалось таким уж неоспоримым: Отец, очевидно, все же умер, хотя нигде не говорилось, как ему это удалось. Вера на то и нужна, чтобы не задавать лишних вопросов.
Незнакомец, нанесший удар по монастырю, безусловно, был в чем-то прав:
