ком, я кратко кивнула:
– Простите.
– Красную дверь с черной? – накидывал тот, вгоняя в краску. – Туалет с правой части здания, мой кабинет – с левой. Очень интересно, Виктория…
– Повторюсь, – собрав остатки гордости, смело произнесла я, – простите.
– За такое не прощают, – холодно отрезал он, вздернув подбородок к потолку. Не сразу в собственной панике я поняла, что его взгляд сфокусирован на чем-то конкретном. – А что если я вам скажу, что здесь есть камеры, все записавшие?
Медленно мои глаза расширялись, а в голове заевшей пластинкой звучало: «Только не это! Нет, нет, нет!». В мыслях мелькали лучшие события в жизни, а губы позорно дрожали. А ведь когда-то я была подающей надежды отличницей… И вот теперь, по классике, скатилась на самое дно.
Подойдя к ноутбуку, Соболев торопливо его открыл и множество раз кликал на кнопку включения. Словно ему не терпелось меня разоблачить.
– Не надо, – тихо шептала я, бросая взгляды на дверь. – Я вам заплачу… Сколько скажите!
Нога босса топала по полу, а пальцы выбивали незнакомую мне мелодию по деревянному столу. Усмехнувшись, мужчина кровожадно покачал головой:
– Нет, милая. Поздно. На всякий случай: если решите сбежать, внизу вас уже ожидает полиция.
– ПОЛИЦИЯ?! – ужаснулась я, падая в кресло замертво. Дрожащая, онемевшая ладонь упала на грудь, где буквально сердце вырвалось из клетки. Пот обступил лицо, голова закружилась. Чертовы бумажки после крекеров и сушеного мяса упали на пол. – Неужели из-за такой ерунды…
– «Ерунды», Виктория?! Ну вы и двуличная… Для кого-как, конечно… – пождав губу, удивлялся мужчина. Ноутбук загорелся, возбужденный мужчина принялся быстро что-то набирать на экране, усугубляя мое состояние своими словами: – Имейте в виду, что все так просто не закончится. Теперь вы – моя марионетка. Что скажу – то и делаете.
«Из-за пачки печенья?! – в конец обомлела я. – Вот же жлоб!». Но пора было признать: каким бы мелочным не казался Соболев, я была виновна. Вторглась в чужой кабинет, съела чужую еду. К куче иных проблем добавились еще проблемы с законом. Конечно, за подобное реальный срок не дадут, но и пятнадцать дней за хулиганство отсидеть тоже не хотелось.
– Послушайте, Николай Александрович, – умоляла его я, – давайте я сама покаюсь…
– Поздно! – отмахнулся он от меня, как он надоевшей мошки. А после за спиной мужчины включился огромный монитор, где воспроизвелись сразу три камеры наблюдения из кабинета. – Давайте вместе смотреть, как вы тут «ничего не делали».
Не думала, что это будет так стыдно и унизительно. Не думала, что не сдержу слезы. Прикусывала губы, старательно напрягалась, но… Тонкие дорожки все же потекли по щекам, оставаясь на губах.
Соболев же внимательно смотрел с каменным лицом, словно все время чего-то ожидая. Вплоть до момента, пока сам не вошел в кабинет, застав меня на «преступлении». Нахмурившись, он пересмотрел запись еще раз. Зарывшись в
