владыки, сербский офицер Миломир Станишич, ему удалось выжить, потом он уехал в Америку, они общались с владыкой, разговаривали о самых разных вещах. После смерти владыки он писал о тех днях в Дахау. Когда Патриарха и владыку привезли в лагерь, то поместили отдельно от других заключенных, с другой стороны от колючей проволоки, где находились крематорий, в котором убивали и жгли, и здание для эсэсовцев – в нем было предусмотрено несколько помещений для заключенных. Там держали Патриарха, владыку и заключенных из стран Северной Европы.
Владыке и Патриарху было приказано каждое утро выносить бадью из уборной, они должны были нести ее на палке до ямы. Николай (Велимирович) был небольшого роста, а Патриарх Гавриил высоким, оба изможденные, измученные старые люди. Идут, несут, фашист прикладом их погоняет, они спотыкаются, едва тащатся, Патриарх старается не упасть, чтобы не опрокинуть нечистоты на спину владыке, тяжело, бадья громоздкая, придерживает ее рукой, а владыка тоже идет, спотыкаясь. Комендант подходит, спрашивает Патриарха: «Ну и как вам тут?» Патриарх не знал немецкого, а владыка Николай знал почти все европейские языки. Гавриил обратился к владыке: «Что он сказал?» – «Спрашивает, как нам тут». Патриарх: «Что же спрашивает, неужели не видит, что им не сегодня, так завтра конец придет? Придут русские, и они ответят за все, за все свои злодеяния!» Владыка ему говорит: «Если я передам твои слова, то нас расстреляют на месте». Тогда жизнь была дешевле пули, да. И вот владыка немцу отвечает: «Господин полковник, Его Святейшество Патриарх Сербский господин Гавриил – произнес его полный титул, чтобы немец знал, с кем имеет дело, – отмечает вашу организованность и дисциплину, но просит вас освободить нас от такой унизительной работы, так как мы представители Церкви в Сербии и старые люди, больные, освободите нас». Владыка сумел хорошо сказать, и тому понравилось. «Гут, гут», – и освободил их от обязанности выносить нечистоты.
– И что с ними было дальше? Известно ли это?
– Да. Они находились там еще пять-шесть месяцев, с сентября до января. В конце января по ряду причин их перевели в Вену.
Но немцы не смели показать их такими – истощенными, грязными – и на несколько дней отвезли в отель близ Мюнхена, чтобы они привели себя в порядок. После этого перевели владык в Вену. Прибыли они в Вену. Там находился генерал Герман Нойбахер[11]. Может быть, вы слышали о нем? Гитлер собирался отдать Банат и Бачку венграм, но румынский король возмутился: «Вы доведете нас до войны с венграми, в Банате наши церкви, наши люди, и если вы их бросите под свой сапог и будете обращаться с ними так же, как с сербами, нам придется действовать». Герман Нойбахер был назначен бургомистром Баната и инспектором Балкан, стран Румынии, Болгарии, Греции, Сербии и Хорватии.
Он знал, что епископ Николай и Патриарх Гавриил были в Войловице, и, похоже, был настроен к сербам дружески, видя, что гитлеровцы делают – за одного немца расстреливают сто сербов: «Мы пришли как оккупанты, люди унижены и борются за свободу, вы
Герман Нойбахер (1893–1960) – специальный советник по вопросам внешней политики гитлеровской Германии. Нойбахер хорошо знал Подунавье и Балканы. После аншлюса занимал должность бургомистра Вены. С августа 1943 г. – специальный представитель МИДа в Белграде при правительстве генерала Милана Недича. Следовало начать разработку новых принципов сосуществования, а именно – работу по созданию на оккупированных территориях Балкан полунезависимых государств: Греции, Албании и Сербии. Основная задача, поставленная фюрером перед ним, заключалась в собирании и объединении различных антикоммунистических сил в единый кулак, действующий в соответствии с замыслами немецкого командования. В декабре 1944 г. возвращается из Белграда в Вену, где работает на поприще координации усилий антикоммунистических сил Сербии и Словении.
В 1946 г. военный суд в Белграде приговорил Нойбахера к 20 годам заключения, выпущен из тюрьмы в ноябре 1951 г. по болезни. Написал воспоминания, где сообщал: «Сербия была одним из самых слабых звеньев балканского коммунистического движения, где коммунисты имели меньше всего приверженцев. Вследствие преимущественно аграрного характера этого края (80 % населения составляли крестьяне) коммунистические идеи были восприняты лишь узким кругом индустриальных рабочих и белградских интеллектуалов. Поскольку они веками были турецкими подданными, то искусство отпора было отточено ими до совершенства. Сербское село казалось мне наилучшим оборонительным сооружением, призванным помешать большевизации Балкан. (…) Ведь если посмотреть на карту, то ясно видно, что простор, который занимают сербы, является ключевым. (…) Поэтому, закладывая основу новой политики, в первую очередь необходимо было покончить с немецкой политикой, преподносившей сербов в качестве дежурных виновников всех проблем, которые только и случались на Балканах» (Герман Нойбахер. «Особое задание на Балканах»).
