за многие века, что Чжу подошвами босых ног чувствовала только гладкую прохладу.
Она села за пустой столик для письма и почувствовала, как ее испуг тает, когда она потрогала лежащие на нем странные предметы. Кисть, сделанная из какого-то мягкого, темного волоса, и белый квадрат чего-то, похожего на ткань. Бумага. Наклонное каменное блюдце с лужицей воды в низкой части. Короткая черная палочка, которая испачкала ее пальцы какой-то сажей. Другие мальчики уже взяли свои палочки и терли ими в блюдце. Чжу сделала то же самое и с растущим восторгом смотрела, как вода в ее блюдце стала черной, как зрачок. Чернила. Она подумала, что, наверное, она первый житель деревни Чжонли, который видит эти почти волшебные предметы, о которых рассказывалось в сказках.
В этот момент в комнату быстро вошел монах, постукивая бамбуковой палкой по ладони. Расщепленная на две части посередине палка щелкала так свирепо, что Чжу подскочила. Это было ошибкой. Глаза монаха тут же уставились на нее.
– Ну-ну Наш новый послушник, – сказал он неприветливо. – Надеюсь, у тебя больше оснований для пребывания здесь, чем просто упорство муравья, вцепившегося в кость.
Монах с важным видом подошел к столу Чжу. Она со страхом смотрела на него снизу, весь ее восторг испарился. В отличие от загорелых, пропыленных лиц крестьян Чжонли, лицо монаха было бледным и покрытым мелкими морщинами, как корка тофу. Каждая морщинка загибалась вниз, выражая неодобрение и неудовольствие, а его глаза сердито смотрели на нее из темных глазных впадин. Он шлепнул на стол какой-то предмет, заставив ее подскочить во второй раз.
– Читай.
Чжу смотрела на этот предмет с неотвратимо нарастающим чувством ужаса, знакомого ей по ночным кошмарам. Книга. Она медленно открыла ее и смотрела на знаки, идущие сверху вниз по разлинованным страницам. Каждый знак был уникальным, как листок дерева. И для Чжу знаки были такими же непонятными, как листья, она не могла прочесть ни одного из них.
– Конечно, – ядовито произнес монах. – Вонючий, неграмотный крестьянин, и почему-то от меня ожидают, что я превращу его в образованного монаха! Если Настоятелю хочется чудес, ему следовало выбрать на должность учителя новичков бодхисаттву[5]. – Он так хлестнул по руке Чжу палкой, что она охнула и отдернула ее, потом перевернул книгу вверх ногами. – Как сейчас изменилось обучение новых послушников! Когда я был новичком, нас обучали монахи, которые кричали на нас и отдавали приказы день и ночь. Мы работали до тех пор, пока не падали с ног, и тогда нас избивали до тех пор, пока мы снова не поднимались, и каждый день мы ели только один раз и спали по три часа. Так мы жили, пока у нас не оставалось ни одной мысли в голове; не оставалось воли; не оставалось самих себя. Мы становились всего лишь пустыми сосудами, очищенными от всего. Вот как надо правильно обучать послушников. Зачем бодхисаттве, просвещенному, нужны светские знания, если он способен передать ученикам дхарму, священный закон?
Существо, посвятившее себя достижению полного состояния Будды.
