А иначе и начинать не стоило. Всё равно спешить некуда.
Жуга поскрёб в затылке.
– Правда твоя, – признал он. – Ну, слушай.
Рассказ и в самом деле был долог. Обхватив колени, Збых молча выслушал, как двое путников заночевали в лесу и как под утро проснулся только один.
– Понимаешь, – сбивчиво объяснял Жуга, с трудом подбирая слова, – что-то тут не так. Будто ему… помогли умереть, что ли. Вот я и решил дознаться.
Збых задумчиво потёр небритый подбородок и поморщился, когда заскорузлый ремешок оцарапал щёку.
– А в церкви что было?
– Девять дней ещё не прошло, – хмуро сказал Жуга, – его душа покамест рядом обретается. Я хотел… чтобы Вайда сам сказал, что с ним случилось.
Збых похолодел.
– Так, стало быть, та тень… – Он умолк, не договорив.
Жуга кивнул.
– Не подумал я. Мне ничего не грозило – у меня оберег был. Но кто же знал, что ты за мной увяжешься! – Он усмехнулся криво, постучал пальцами по столу и добавил немного погодя: – Был я тут сегодня у одного, так он тоже всё твердил без конца, как дурак: «Кто ж знал! Кто ж знал!» Вацлавом кличут, в крайней избе живёт. Знаешь его?
– Которого? Рудаха? – переспросил Збых. – Как не знать! Каким это ветром тебя к нему занесло?
– Да так. – Жуга махнул рукой. – Нежить у него баловала, вот он меня и попросил помочь.
– Нешто повывел?
– Угу. А что?
Збых откинулся на подушку, покосился недоверчиво:
– Батюшка наш, Алексий, тоже пробовал помочь. Святить его избу хотел, так они в него, слышь, поленом с печки запустили.
– Да? – усмехнулся Жуга. – Меня веником приласкало.
– Повезло. А Вацлав этот – куркуль, каких поискать. Снега зимой не выпросишь.
Жуга пожал плечами:
– За то и пострадал. Может, хоть это его чему-нибудь научит.
Збых снова умолк, глядя в потолок. Паук был всё там же.
– Да что ты уставился на паука своего? – не выдержал Жуга.
Кузнец рассмеялся.
– Да вот, подумалось вдруг… Странность какая: букв четыре, а ног – восемь… Представляешь:
Четыре буквы, восемь ног
Нашли укромный уголок,
Где и темно, и тесно,
И можно жить чудесно…
Что-то хрустнуло. Кузнец умолк на полуслове, глянул на Жугу. Тот сидел недвижим, с лицом белым, как простыня, сжимая в пальцах обломки ложки.
– Слышь, Жуга, – смущённо пробормотал Збых. – Не пойму никак, что со мной. Я ж сроду ничего такого не слагал… ни единой вирши…
Он помолчал, кусая губы. Провёл рукой по одеялу.
– Жуга…
Ответа не последовало.
– Мне страшно, Жуга!
Тот поднял голову.
– Мне тоже.
На следующий день рано утром объявилась Збыхова сестра. Она ворвалась в дом стремительная, словно ветер; дверь едва успела хлопнуть у неё за спиной, а та уже скинула шубу и уселась возле
