«плохое» и «хорошее».
Внизу текла река, делая петлю, высокие глиняные берега поросли кустарником и плакучими ивами, в ясные дни их отражения дрожали в воде, тёмно-бордовой от ила. Как крылья расходились в стороны полосы двух садов. И за ними лежали две маленькие деревни – вот и весь лен семьи Веламма.
Потом всё затянуло туманами, разрослись и одичали сады, провалилась внутрь башня, пустыми окнами зиял дом, лишившийся верхних этажей. И люди исчезли, ушли в места, где ещё теплилась жизнь.
Через решётку на окнах он смотрел во двор зоопарка – две аллеи, сходящиеся возле величественной статуи доктора Оро: единственная рука воздета к небу, длинные редкие волосы трепет невидимый ветер, выражение безмерной печали застыло на лице – опущены уголки рта, от крыльев носа тянутся глубокие морщины, горько кривятся брови и взгляд устремлён вдаль, будто в поиске ответов. Жалел ли доктор когда-либо о том, что сделал? Или до конца жизни пребывал в уверенности, что всё было правильно?
Чьё-то дыхание за спиной – пахнет кровью и разорванной плотью. С его собственных когтей падают тяжёлые капли. Когда-то Алонсо был уверен, что не забудет лицо своего «первого раза», первой жертвы, исполосованной неуверенными порезами. Умирающей слишком долго и мучительно, хотя его всегда учили: необходимость не должна быть жестокой. Если вообще можно сравнивать, то быстрая и лёгкая смерть предпочтительнее. Тогда он на собственном опыте почувствовал, какая это ужасная, но правда. И не поверил бы, что настанет день и тот человек всё-таки изгладился у него из памяти, а сейчас, спустя триста лет, две трети из них – в анабиозе, он не сможет сказать даже, мужчина то был или женщина. Просто кто-то, кого ему привели родители. На кого пал жребий. Или тот, кто продал себя, чтобы накормить родных.
И во сне у мёртвого тела не было лица.
Компас тихонько кольнул его, и Алонсо проснулся. Секунду соображал, где он и что произошло.
Потом резко сел на постели. Как он вообще мог заснуть, когда они до сих пор в этой спятившей деревеньке?
Он посмотрел на Кару: она не спала, её зрачки слабо блестели в полумраке.
– Я раньше никогда никого не видела спящим, – прошептала она.
– Даже родных? – вполголоса спросил он. Кара покачала головой.
– Нам нужно идти, – он откинул одеяло и опустил ноги на пол. – Пока ещё темно, мы сможем уйти далеко.
– Куда? – помолчав, спросила она. – Я ничего не видела в новом мире, кроме этого посёлка. Наткнулась на него сразу же и… всё. Каким стал мир? В нём есть безопасное для нас место?
Он хотел бы утешить её, но пришлось ответить честно:
– Почти всё выглядит так же. Грязь, нищета, безумие. На севере хуже, на юге – немногим лучше. Революция началась оттуда, им удалось быстрее выбраться из… последствий того, что они совершили. На юге стоит Капитолий.
– Столица?
– Больше, чем столица. Ты поймёшь, когда увидишь.
– Ты
