реликвии семьи, такое не оставляют муравьям. Он и сам вернулся за компасом, единственным, что у него осталось.
– Думаешь, веди ещё живы? Ты их слышала?
– Нет, мне не дают прикасаться ни к чему в пещере, кроме камня. Не верят мне. Но они сами постоянно хватают эти вещи. И притворяются, что это что-то значит, ведут себя так, как будто вещи говорят с ними и что-то делают.
– Но живые вещи, разумеется, не отвечают муравьям, – он сказал это и сам удивился: не заметил, как стал считать деревенских именно муравьями. А ведь по всем признакам так и есть. – Их святилище далеко?
– Нет, совсем рядом.
– Тогда заглянем по дороге, – полушутя сказал он. Оставаться в деревеньке или рядом хотя бы одну лишнюю минуту не хотелось, но если в пещере хранилось что-то живое, это стоило забрать. – У тебя здесь есть что-то, что ты хочешь унести с собой?
Кара отодвинулась и замотала головой:
– Только тёплая одежда.
– Значит, заберём её и пойдём.
Они оба отлично видели в темноте, Кара шла впереди – уверенно, видимо, хорошо зная дорогу. У Алонсо зачесались клыки, когда он понял, что это означает: её слишком часто туда водили.
Святилище оказалось пещерой в склоне отрога, с невысоким потолком в трещинах и выступах и полукруглым, узким входом. Снаружи промёрзшая за ночь земля отдавалась глухим стуком под ногами, а пол пещеры оказался засыпан слоем тонкого, тихо шуршащего песка, как будто кто-то специально принёс его сюда.
В центре действительно стоял небольшой круглый камень, от которого сильно несло всё той же гнилой вонью. Но было и что-то ещё, новый и тоже сильный запах.
Алонсо повёл носом, пытаясь понять, откуда это взялось, и повернулся к дальней стене пещеры.
– Ты чувствуешь это? – спросил он Кару.
Она нахмурилась, а потом на её лице отразилось смятение.
– Я… да, – неуверенно ответила она. – Но я… это ведь кровь и несвежая?
Алонсо прошёл мимо камня, принюхиваясь, чувствуя, как в горле само собой зарождается глухое ворчание. В дальней стене обнаружилась небольшая ниша, а в ней он нашёл то, что уже ожидал увидеть: тёмную массу, оказавшуюся скрюченным человеческим телом в одежде охотника.
Алонсо наклонился, с силой потянул левую руку мертвеца, прижатую к животу. Тело поддавалось плохо, похоже, умер охотник день или два назад.
На левом запястье чернело жирное пятно татуировки слуги Капитолия. А то, что ладонь скрывала на животе, оказалось узкой колотой раной.
Алонсо скрипнул зубами. Эти твари даже Капитолию платят чёрной неблагодарностью. Бредят о золотом веке, обвиняют всех в своей нищете. Сколько не учи идиотов, они всё равно остаются теми же идиотами. В отличие от них Алонсо своими глазами видел старый мир, и даже он понимал, что новый в чём-то лучше. Несмотря на все потери, которые понесло его племя. Несмотря на глухие деревеньки
