взглядом пейзаж.
Я уселся на землю и, прижавшись спиной к приятно массировавшей мне лопатки ноздреватой коре кедра, позволил природе проникнуть в меня. Немолчный звук неустанно бегущих перед моими глазами потоков превратился в гипнотическую колыбельную, в ритме которой сменялись и исчезали картины окрестностей и образы из моих воспоминаний, столь же хрупкие и вибрирующие, как поверхность воды, однако они не закрепились, не создали непрерывного, простого и постоянного движения, длительность которого усилила бы очарование…
Солнце село. Орел, покачиваясь, спускался к опушке: он обнаружил жертву.
У подножия водопада появилась Нура, я бросился к ней. Она сдержала мои излияния чувств.
– Оденься. Не то мы снова поведем себя как животные.
И тут же сама исправилась:
– Как счастливые животные…
Это рассмешило нас обоих. Я подхватил протянутую тунику. Когда я надел ее, Нура взглянула на меня с восхищением:
– Я на глазок знаю твой размер.
Ткань идеально облегала мое тело. Я повязал шерстяной пояс, и подол поднялся до середины бедер.
– Многие девушки мечтали бы иметь стройные ноги и тонкую талию, как у тебя, – прошептала она.
– Я похож на девушку?
– Ни в коем случае.
Привстав на цыпочки, она вознаградила меня быстрым поцелуем.
– Пойдем. Давай наконец поговорим.
– Потому что я одет?
– Пристойность облегчает искусство беседы.
Она пошла по тропинке, ведущей вниз, а не к водопаду. Я напрягся.
– Разве мы не поднимемся в нашу пещеру, Нура?
– Нет, только не в твою больничную палату. Я и так слишком долго не смыкала там глаз над тобой.
А я-то уже понадеялся повторить ощущения нашей встречи после долгой разлуки! И теперь испытывал удивление, смешанное с разочарованием. Она шаловливо схватила меня за руку и погладила ее:
– Какая разница?
Потом отпустила и углубилась в лесные заросли. Я последовал за ней. Женщина, которую я любил, требовала, и я шел за ней; мы шагали, движимые желанием и переполненные тысячами историй, которыми хотели поделиться друг с другом.
По пути я рассматривал Нуру. И в который раз восхищался ее чудом. Будь то ветер, испепеляющая жара или проливной дождь, она никогда не выглядела растрепанной; если же выбившийся из прически локон падал ей на щеку, казалось, будто она сделала это специально. Никогда ни один палец на ее ноге не покрывала пыль, как если бы она носила сандалии просто для красоты, без всякой утилитарной цели. Никогда ее платье не цеплялось за колючий кустарник, и острые шипы не рвали его. Никогда ни единое пятнышко не марало ее вышивки. Во всей вселенной Нура не знала ни одного недруга: все покорялось ей. Она проявляла себя такой, какой решила
