его загорелся победный огонь. – Я знал! Я им говорил! А они…
– Тебе больше нельзя этого делать, – холодно и жестко сказал шеф.
– Но… Почему? – в лице мальчишки появилось что-то от грызуна. Мелкое существо, которое загнали в угол.
– Ты глупый, самонадеянный, и совершенно не представляешь, к каким последствиям может привести твоё баловство. А учиться ты не хочешь, – шеф посмотрел на меня. – Сашхен, выведи его в тамбур, сверни шею и выброси из поезда.
Глаза у пацана стали огромными, чёрными от расширившихся зрачков. Губы вытянулись в ниточку. Он потянулся к динамику на лямке, не нашел, и судорожно принялся дёргать замок. Шеф перехватил его руку и крепко сжал. Другой рукой он подхватил рюкзак, и переложил себе за спину.
– Отдайте, – на пацана было жалко смотреть. Его трясло, бледные лапки сжались в кулачки, но глаза смотрели упрямо и с вызовом.
– Извольте следовать за моим сотрудником, милостивый государь, – всё так же холодно сказал Алекс и бросил предупреждающий взгляд в мою сторону. Я поперхнулся.
Честно: я хотел уже попросить, чтобы он оставил мальца в покое – в крайнем случае, отобрать у него рюкзак… Конечно, это нашему горю не поможет, но сворачивать шею ребенку? Это круто даже для моего шефа.
Он же его просто пугает, – сказал я себе. – Хочет заставить прислушаться…
И я протянул руку.
– Идёмте, молодой человек.
– Я закричу.
– Никто тебя не услышит. Как никто, кроме нас, не слышал твоей музыки, – равнодушно пожал плечами шеф. – Думаешь, ты один такой хитромудрый? – спросил он вдруг совершенно другим тоном. – Тогда хорошенько подумай: а откуда взялись мы?
– Давай, поднимайся, – подтолкнул я.
– Подождите, – сказал пацан. Ни мольбы, ни слёз в его голосе не было. Только решимость. – Если… Если я соглашусь учиться. Если… Не буду… заниматься баловством?..
– Ну не знаю, – шеф положил руку на спинку кресла, пиджак его распахнулся и стала видна рукоять револьвера. Мальчишка сглотнул.
– Пожалуйста, – тихо пискнул он. – Я обещаю.
***
…Москва встретила неистовым солнцем, отчаянной трескотнёй воробьёв и по-весеннему бодрыми гудками автомобилей.
– Сейчас найдём извозчика, – обнадёжил шеф, выходя с Ленинградского вокзала.
Детский рюкзак с динамиком в виде Пикачу болтался на локте у Алекса, его рука покоилась на плече Миши Седова.
Я шел сзади, неся свою сумку и саквояж шефа.
– Что в Москве никогда не переведётся, так это таксисты, – Алекс поднял руку и к нам тут же подлетела "мазда" вишнёвого цвета.
Открыв переднюю дверцу, шеф назвал адрес и махнул нам садиться. Пацан уже полностью очухался от испуга. В глазах его появился новый блеск: ожидание неведомых приключений, новых возможностей, и главное – уверенности в себе.
Важнее, чем угрозы, для него сейчас был тот факт, что его оценили по достоинству. Поверили в его силы,
