девочку. И не просто придумал – он ни на минуту не сомневался, что она есть, и он обязательно встретит, найдёт её. Надо только хорошенько поискать. И всегда верить. Ведь он знал про неё самое главное. У неё были лучистые и тёплые глаза. Они как-то особенно искрились – нет, не как бенгальские огни: те холодны. Скорее, как медленно парящие над пламенем искры вечернего костра. Но только не глупого пионерского костра, сложенного под наблюдением взрослых правильным «колодцем», а того, что жгут в лесу или на поляне туристы, сбрасывая в него хрустящий сухостой, недосохшие буро-зелёные листья и даже остатки какой-нибудь снеди. Искры от такого костра взлетают в небо вовсе не стремительно: они медленно плывут в дымке, и в них можно разглядеть овал девочкиных глаз.
Когда его девочка смеялась, на лоб её накатывала волна утреннего морского прибоя, в ней плавали маленькие смешинки, каждую из которых мальчику хотелось подхватить указательным пальцем и тихонько понюхать: ведь они пахли океаном и дальними странами.
А губы девочки напоминали кисть живописца. Подвижные и яркие, будто смоченные бледно-алой краской с божественного мольберта, они, стоило девочке произнести любое, неважно какое слово – просто разомкнуть кисть своих губ, рисовали причудливый и нежный узор прямо на его сердце. Ведь оно было белым листом, не отмеченным ничьей любовью.
И ещё у его девочки были пальцы. Подумаешь, пальцы, – скажете вы: пальцы есть у всех. Но у неё были особенные пальцы. Они тоже лучились – но не так, как глаза, а по-своему, невидимыми, осязаемыми волнами нежности и прохлады. Стоит взять эти пальцы в свои ладони (а Лёшик мысленно проделывал это много раз), как ощущаешь, что в тебя входит любовь. Любовь к миру – сущему и вымечтанному. Любовь к ней самой – его дДевочке.
Он знал: когда он найдёт свою девочку, он сразу поймёт, что это – она. По искоркам в глазах. По волнам на лбу. По живописи губ. А главное – по пальцам: это будет последний «опознавательный знак» – да, это ты, моя любимая. Да и она непременно узнает его по этому прикосновению. И поймёт: он.
4. Кино
Его первой детской влюбленностью была, однако, вовсе не девочка, а, не подумайте плохого, мальчик. С каштановыми кудрями красавец Роберт из старого советского фильма «Дети капитана Гранта». И не было тут ни эротики, ни влечения – какая уж там эротика в 8 лет! Влюбленность же была взаправдашней: в образ («А ну-ка песню нам пропой веселый ветер!» – и по канатам, по мачтам, вверх, вверх!) да и просто в облик – влекомые морским ветром волосы, пацанское мужество глаз, улыбка в пол-лица… Много позже Лёша поймет, что тогда ему впервые предъявили живую красоту – и по чистой случайности она оказалась не в девичьем, а в мальчишеском, по сути же, вполне бесполом воплощении.
Другая, перестроечных времен, говорухинская телеверсия романа – фильм «По следам капитана Гранта», при всем своем добротном романтизме
