фразу: шли годы. Да, они шли, а мальчик всё не находил свою девочку. Какие-то девочки бродили вокруг, какие-то – около. Но не было у них ни тех самых глаз, ни тех самых пальцев. Наверное, это были очень даже хорошие, а порой и красивые-раскрасивые девочки. Но чужие. Не было среди них его девочки.
А в «обязательной программе» внешней жизни Алексей взрослел и… выглядел совсем уже не мальчиком. Он учился, работал, что-то познавал, что-то терял. Он даже однажды женился – ведь все вокруг ждали от него этого, а он не хотел обижать окружающих. Он очень старался разглядеть в жене свою девочку. Но не случилось. Разрушился брак, и эту вину за эту жизненную неудачу он всегда носил в себе и даже немножко мазохистски лелеял. Ну и хорошо. Наличие чувства вины, как известно, один из признаков: душа жива.
Только вот вина – очень неблагодарный и капризный сожитель. Особенно для живущего в одиночку. Одиночество располагает к размышлениям, которые могут и к себе привести, и от себя увести. «Не оставляй мечты!» – подсказывали ему в два голоса Жюль Верн и Дюма-пэр. И вот, в очередной раз «проконсультировавшись» с «голосами», Один надумал: не там я ищу свою девочку. Просторы родины хоть и прекрасны, но рождают, наверное, не тех девочек, всё в которых как бы и есть, но они какие-то чужие, другие. Или он – другой.
И он отправился путешествовать. Он объездил если не полмира, то уж, по крайней мере, его треть. И в каждой из стран, в каждом океане, на каждом острове вглядывался в женские лица. Девушки от него порой шарахались: немолодой господин так пристально смотрит. Их лица часто были очень часто прекрасными: ведь именно женщина – венец творения. Но опять чужими. Да и мальчик Лёша, собственно, всё больше становился чужим – самому себе. Вглядываясь в отражаемое зеркалом незнакомое лицо седеющего мужчины с усталым взглядом, он спрашивал себя: я ли это? Но потом смотрел внутрь – туда, где сердце. И отвечал: так ведь я, настоящий – там.
Однажды он прилетел на очередной остров – большой и красивый. Деревья на этом острове ласкали взор и руки зеленью листвы, воздух пряно щекотал гортань, а вино наполняло грудь свежестью желаний. Именно с островами связывал он особые надежды в своём поиске. Ведь что есть остров, как не поздняя, несколько «новодельная», но модель Рая? А Рай без Евы – какой же Рай?
Это произошло случайно и, казалось, неотвратимо. Когда-то Лёшик вычитал у Томаса Манна: если на дерево твоей судьбы садится птица случайности, поверь, уж птица-то знает, когда, куда и для чего. Девушка подошла к нему сама на деловой встрече. Что-то сказала (губы!). Потом улыбнулась, почти засмеялась его ошарашено-вымученной шутке (лоб, глаза!). И они долго-долго стояли в толпе, искоса поглядывая друг на друга. Вечером они встретились – столь же невообразимым, случайным образом. Говорили и молчали. Говорили о чём-то хорошем, но совсем не о том, о чём он хотел бы ей сказать. Молчали – каждый о своём. Весь вечер он не мог оторвать глаз от её прекрасного лица. И время от времени скашивал взгляд
