что она присматривается к нему, пытается припомнить лицо. Эммет не бывал в библиотеке с детства, но она могла узнать его по разным причинам – потому хотя бы, что фотография его не раз появлялась на первой полосе местной газеты. Первый раз – школьный снимок рядом с фотографией Джимми. Потом Эммета Уотсона сопровождают в полицию для предъявления обвинения. Потом Эммет Уотсон спускается по лестнице суда после слушания. Продавщица у Гандерсона присматривалась к нему точно так же.
– Помочь вам найти что-то конкретное? – спросила библиотекарша.
– Нет, мэм. Я найду.
Библиотекарша вернулась на свое место, а Эммет снял нужные тома, положил на стол и сел.
Большую часть пятьдесят второго года отец Эммета боролся то с одной болезнью, то с другой. Весной пятьдесят третьего он никак не мог отделаться от гриппа, и доктор Уинслоу направил его в Омаху для анализов. Через несколько месяцев отец написал Эммету в Салину, что он «снова на ногах» и «почти оклемался». Тем не менее он согласился еще раз съездить в Омаху, сделать какие-то новые анализы «по ихнему докторскому обыкновению».
Эммета не обманули ни шпилька в адрес медиков, ни нарочито простонародные заверения отца. К ним отец всегда прибегал, сколько себя помнил Эммет. Утешал, что сев хорошо прошел, что урожай зреет хороший, утешал объяснениями, почему мать вдруг делась неизвестно куда. И Эммет был достаточно взрослым, чтобы понять: путь к выздоровлению редко вымощен повторными визитами к специалистам.
Всякие сомнения в прогнозе касательно мистера Уотсона отпали августовским утром, когда он встал из-за завтрака и на глазах у Билли упал без сознания. За этим последовала третья поездка в Омаху, уже в санитарной машине.
Тем вечером Эммета позвали в кабинет директора колонии – звонил доктор Уинслоу. И план у Эммета начал оформляться. Вообще-то план уже не первый месяц жил где-то в подсознании, но теперь обозначился – в разных вариантах по времени и масштабу, но всегда за пределами Небраски. Осенью состояние отца все ухудшалось, а план постепенно обретал четкость. В апреле отец умер, и все стало ясно – как будто жизненные силы его перелились в жизненный план Эммета.
План был простой.
Как только Эммета отпустят из Салины, они с Билли соберут вещи и отправятся к большому городу – куда-нибудь, где нет силосных башен, комбайнов и ярмарочной площади, – и там на деньги, оставленные отцом, купят дом.
Дом не роскошный: три или четыре спальни, одна или две ванные. Хоть в колониальном стиле, хоть в викторианском, пусть каркасный, пусть под гонтом. Важно – чтоб запущенный.
Потому что купят его не для того, чтобы обставлять мебелью, приобретать посуду, увешивать картинами, тем более заполнять памятными вещами. Они купят дом, чтобы отремонтировать его и продать. А чтобы свести концы с концами, Эммет наймется к местному строителю. И вечерами, пока Билли делает уроки, Эммет будет приводить дом в порядок, постепенно, шаг за шагом. Начнет с крыши,
