а сама на дверь смотрит, будто ждет чего. Видит князь, беды ему теперь не миновать. Стал он спиной отступать, глаз с ведьмы не спуская. А тут избенка затряслась, дверь сама отворилась, а за ней волчица черная стоит, с теленка годовалого ростом. Пасть у ней раскрыта, язык высунут, и тоже черный.
Князь со страху на спину упал, а волчица подхватила его за ноги, да и потянула в лес. Резеда ей только вслед слово заветное шепнуть успела, чтоб не убивала обидчика ее. Сама у порога постояла, как ветер шумит послушала, да и нашептал он ей, что со дня этого жизнь ее повернется.
Месяц прошел, пока до избенки Резеды дружинники княжеские добрались. Вошли они в избу хозяевами, перевернули внутри все, да ведьму не нашли, Резеда сразу после того случая ушла.
Как князь и грозился, сожгли дружинники избенку до земли. Она против времени века простояла, а против огня как лучина, в момент сгорела, пепелище да печь остались. Собаки по следам ведьминым не пошли, мордами крутят, глаза дурные, в траве качаются, ряду им так и не дали. Так и вернулась дружина ни с чем.
Князь молодой сам дружину к ведьме отослал. Живым он остался, бросила его волчица посередь леса, да ноги ему пока несла так измочалила, что смотреть страшно, не то, что ступить. Князь на локтях день полз, пока из леса выбрался, да на помощь звать стал. Крестьяне его полуживым подобрали, да в родительский дом свезли. Увидела княгиня сына едва живого, завыла-заголосила, да сделанного не воротишь. Стала созывать она лекарей со всего города. Много их пришло, чуть не дюжина, да все как один руками развели, мол, помочь тут только боги и смогут, а коли не помогут, быть князю всю жизнь калекой.
Княгиня, как услышала то, в горе без чувств на пол упала, а князь молодой почернел, ровно ночь его полотном накрыла, и велел воеводе своему ехать к избушке да ведьму к нему привесть, а как тот пустым вернулся, завыл он зверем раненым, вещи стал хватать, да без разбору швырять, кричать да бесноваться. Выбежали люди из опочивальни его, двери прикрыли, матушка платочек к лицу прижимает, шкатулкой деревянной сын ей бровь рассек. Долго князь уняться не мог, к ночи его только попустило. Когда притих он, матушка в двери осторожно постучала да вошла, сыну любимому снедь принесла, а князь ее с порога и просит:
– Прикажи-ка, матушка, ко мне Протопея прислать.
Мать как услышала, задрожала вся, на колени перед сыном упала и молит его:
– Не зови, сынок, Протопея! Он всякому-то помочь рад, да от помощи его только лихо выходит. За службу свою он берет не золотом да не почестями, а чем подороже. Кто ходил к нему, дольше трех годков и не пожил. Не зови его, сынок, богами вечными прошу!
А князь ей одно отвечает:
– Коли не позовешь, так я и без тебя найду, кто его ко мне приведет, али сам поползу, а от тебя отрекусь и к дверям своим больше не подпущу.
Мать в слезы, да делать нечего, с колен встала и пошла звать Протопея.
Князь единый сын у нее был, других детей боги не дали, вот она для него что угодно сделать и готова была. Решила княгиня про себя, раз сын не передумает, так пусть
