сидя на трупах. Они поют песни и боятся заснуть, потому продолжают лить в глотки ром.
Угрюмые гномы с омерзением смотрят на весельчаков: завтра эти «оптимисты» вернутся в утомлённое стадо. Хотя, может, будут продолжат веселье, пока не присоединятся к другому стаду, мёртвому.
Около озера собирались любители оргий. Ежедневные сборы.
Пока ещё силы есть. Пока не начало тошнить от безысходности.
Несколько трудоголиков до сих пор горбатятся в шахтах. Но и они там ненадолго – все присоединятся к обществу угрюмых. Потому что все приходят сюда. Устают толкать ненужный камень в гору.
Машины приносят еду.
Машины убирают дерьмо.
Машины создают другие машины.
Машины делают всё, потому что гномам нужно лишь радоваться жизни. Каждому её мгновению. Без надзора, без контроля. Просто радоваться полям и лесам, речкам и озёрам, холмам и горам. Просто радоваться…
– Почему до сих пор не придумали машины для выноса тел? Почему тела всегда здесь, рядом? – Один из угрюмых вдруг засмеялся. Сумасшедшим, диким смехом. Он смеялся и смеялся, не переставая.
Его улыбка расширялась, превращаясь в звериный оскал. Лицо менялось. Это был уже не гном.
Смеялся атаман разбойников. Он дразнил Хендрика ухмылкой Джаггара.
– Теперь всем проще жить, Умник. Все-е-е-ем!
И смеялся дальше, не переставая, словно скоморох на ярмарке.
Зиг приказал идти похоронить Бернара. Взглянул с упрёком на Умника, мол, почему сам не справился. Хендрик подумал, что здесь прячется иной упрёк.
– Они отняли все деньги, – вяло отрапортовал Хендрик. – Я ничего не мог поделать.
– Я понял, – кивнул начальник. – Соберём новые, не волнуйся. Понадобится время…
– Не надо. – Хендрик небрежно махнул рукой и пошёл в дом отца. Говорили, тому сегодня лучше: даже спрашивал, как дела в шахте.
– Не беспокойся: всё уладится, – обещал вдогонку Зиг. – Пошлём с тобой больше людей. Не думал, что поблизости головорезы. Купцы не жаловались никогда. Надо ж так наткнуться! Кому понадобилось грабить гномов?
– Просто не судьба. Это знак, – ответил Хендрик. Он приближался к дому, где прошло его детство. Вот тут он впервые услышал легенды об Отважном Молоте, тут почувствовал, будто не зря родился и что судьба обязательно подскажет верный путь. А с чем возвращается теперь?
Дверь заскрипела. Вот узкий коридор, кухонька, комната отца…
– Пап, это я, пап. Узнаёшь? – Склонился, словно над люлькой младенца. Только запах от «люльки» походил на вонь из нужника.
– Сынок, – прошептал отец. – Как там работа? Норму делаешь?
– Делаю, – соврал Хендрик.
– А погода как?
– Гроза, – снова соврал. Потому что не знал ничего о погоде. За окном – вечный лишь мрак.
– Гроза. Молнии, да? Такой свет. Но сначала гром.
– Да,
