тарелкой. Она ударилась о стену и застряла в кирпиче.
Играя в одной группе с Бонэмом, ты знал наверняка, что вас никогда не пригласят выступить дважды в одно и то же место. В Бирмингеме мы дали всего около двадцати концертов. Частенько удавалось отыграть лишь половину песен, потому что из-за невыносимой громкости организаторы говорили: „Если не убавите звук, то придется закругляться“. Это происходило в 50 % случаев, и в основном из-за Джона. В те дни у нас была 100-ваттная акустическая система для вокала, и ничего больше не подключали к микрофону, а еще гитарный усилитель на 50 ватт».
Примерно в то же время Джон подружился еще с одним музыкантом из Бирмингема, своим ровесником, гитаристом-левшой Тони Айомми. Тот, как и Бонэм, начинал с барабанов, но, когда родители запретили такие громкие и резкие звуки в доме, взялся за гитару и начал играть с местными группами. «Джон долго не задерживался в одной группе, потому что был слишком громким, и его приходилось увольнять, – с улыбкой вспоминал Айомми. – Тогда он находил другой коллектив, но и там от него вскоре избавлялись по той же причине. На барабанном чехле он записывал названия всех групп, в которых играл, и все они были зачеркнуты. Со временем шрифт становился все мельче, чтобы вместить всех».
Какое-то время Бонэм вынужден был скитаться по друзьям после ночных концертов, изредка наведываясь домой к семье. «Время от времени на протяжении двух лет Джон жил у нас и стал практически членом семьи, очень сблизившись с отцом, – вспоминал Крис Джонс. – У него был чемодан с одеждой, который он возил с собой на разные концерты, но однажды он его потерял. Узнав об этом, отец дал ему пачку наличных, чтобы Джон мог что-то себе купить. Они были очень близки, и когда папа умер, Бонэм был разбит».
«Он какое-то время жил в доме моей матери, – рассказывал Реджи Джонс. – Мы ходили выпить в Warstock и Kings Heath. Я помню, как он пытался отрастить усы… и прошелся по усам женской тушью. Болтая с девушками у бара, он сказал: „Скажи, классные, правда?“ Но внезапно из-за жара от ламп и пота усы начали стекать по лицу. Джон ничего не заметил, но остальная часть группы от души над ним посмеялась».
Во времена игры в A Way of Life самым большим прорывом Джона стал разогрев у Kinks в the Plaza в соседнем Хэндсворте. Благодаря сарафанному радио группе удавалось устраивать высокооплачиваемые выступления по всему региону, что вдохновило Джона модернизировать ударные, благо денег хватало. В то время самыми доступными британскими установками были Premier, что делало их самыми популярными среди местных. Но в 1960-х многие барабанщики (особенно рок-н-ролльные) начали использовать более модный американский инструмент, сразу после того, как в 1963 году барабанщик Beatles Ринго Старр заменил свой Premier на Ludwig. В группе A Way of Life Джон почти всегда использовал то же, что и его старый друг Мак Пул, – Ludwig Super Classic. «У него была блестящая зеленая установка, а моя – переливалась серебром, – с улыбкой вспоминал Пул. – Он ужасно с ней обращался, вообще не берег. А все потому, что за нее заплатил отец. Классика: если ты избалован,
