поведение.
– Ну а ты хоть знаешь, что приличные дамы таких слов не употребляют? Где ты научилась таким словам?
– В книжках написано, матушка. Я… я читать люблю.
– Читать? – как эхо переспросила аббатиса.
Она и представить себе не могла, что я сейчас уже могу повторить по памяти все деяния и подвиги Карла Великого, пересказать историю нашего монастыря со дня его основания священником Этьеном Кающимся до осквернения в дни Революции, но мне не хотелось хвастаться, ведь это тоже было бы неприлично.
– И много ли ты читаешь, дитя мое?
Вопрос был задан прямо, без обиняков, но я не могла понять, хочет она похвалить меня или в ее словах кроется какая-то ловушка.
Я опустила глаза. Разве тут можно ответить правдиво, сказать, что чтение для меня – бегство от реальности, ведь меня отправили в этот монастырь, не спрашивая моего согласия?
– Только тогда, когда я могу этим укрепить свою веру, – наконец пробормотала я.
– Понятно. – Аббатиса облегченно вздохнула. – Искать Божественную истину похвально при условии, что это не ведет к искушению. В сердце простой девушки не должно быть места для бесплодных желаний и амбиций. Мы должны покоряться только воле Всемогущего Бога.
Слова ее прозвучали жестко, у меня даже дыхание перехватило. Если желания – грех, значит ли это, что я обречена? Но разве я не молилась Богу, не просила Его помочь мне найти то, к чему у меня есть способности?
Но аббатиса на этом отпустила меня, правда, кое о чем предупредила:
– С этой минуты я ограничиваю твой допуск в библиотеку. Тебе надо поменьше читать и побольше молиться. И чтобы больше никаких разговоров о бесах, ты меня поняла? – прибавила она, когда я направилась к двери. – Другие девочки тебя уже боятся. Скромнее надо быть. Мне кажется, Габриэль, ты слишком много думаешь. Тебе надо научиться быть терпимой к людям.
С таким же успехом она могла попросить меня достать луну четками. Но с этого дня я старалась хотя бы внешне вести себя смиренно. Через некоторое время ограничения допуска в библиотеку смягчились, а престарелая сестра Женевьева, заведующая библиотекой, после второго завтрака вечно клевала носом и не слышала, как я, крадучись, на цыпочках, проходила мимо, спрятав под передником очередную книжку. И когда в свободное время другие девочки уходили на двор, играли, прыгали через скакалку, я забиралась куда-нибудь в тихий уголок и читала. Читала и по ночам под одеялом в тусклом свете свечного огарка, рискуя устроить в дормитории пожар. Читала и во время мессы, делая вид, что держу в руках сборник церковных песнопений, и обрекая свою бессмертную душу на вечные муки. Другие девочки знали об этом, но никто не осмеливался донести на меня. Все хорошо помнили мою отповедь Мари-Клер. А у каждой из них тоже были свои секреты.
В общем, мне нужно было лишь быть осторожной и не попадаться.
Чтобы посмотреть, как я умею вышивать, сестра Тереза дала мне носовой платок и показала
