Расстреляете – наш род прервется… Матушка Сунь, матушка Ли, матушка Цуй, защитите… Матушка Цуй, ты же с командиром на короткой ноге, спаси… – Под эти жалобные крики его вывели за околицу, прозвучал короткий выстрел, и наступила полная тишина. Похожего на небожителя юного сигнальщика не стало. Не спасли его и многочисленные «приемные матери»: провинился он в том, что воровал и продавал патроны.
На другой день на улице выставили большой темно-красный гроб. Подъехала конная повозка, туда его и погрузили. Гроб был из кипариса, четыре цуня толщиной, покрыт девятью слоями бесцветного лака и обернут в девять слоев ткани. Такой в воде за десять лет не протечет, его даже из винтовки типа 3877 не пробьешь, а в земле пролежит тысячу лет и не сгниет. Такой тяжеленный, что грузили его под началом командира взвода больше десятка солдат.
Оставшись без дела, солдаты чувствовали себя неприкаянно. Они слонялись с застывшими лицами, некоторые чуть ли не бегать начали. Через какое-то время подъехал на осле седобородый старец. С причитаниями он стал колотить по гробу. Все лицо в слезах, даже борода намокла. Это был дед Ма Туна, человек весьма образованный, еще в правление династии Цин получивший степень цзюйжэня78. За спиной у него неловко топтались командир Лу и комиссар Цзян. Наплакавшись, старик обернулся и уставился на них.
– Уважаемый господин Ма, вы хорошо знакомы с классическими книгами и глубоко постигли принципы справедливости, – начал комиссар. – Как ни прискорбно, нам пришлось наказать Ма Туна.
– Как ни прискорбно, – повторил командир.
В лицо ему полетел плевок.
– Вором считают укравшего рыболовный крючок, а те, кто разворовывает страну, – благородные люди79. Только кричите о сопротивлении японцам, а сами погрязли в кутежах и распутстве! – бушевал старик.
– Мы, почтенный, настоящее подразделение Сопротивления, – заметил Цзян, – и у нас с самого начала строгая воинская дисциплина. Да, есть отряды, в которых имеют место кутежи и распутство, но это не про нас!
Старик обошел вокруг комиссара и командира, издевательски расхохотался и, встав перед повозкой, побрел вперед. Осел, понурив голову, последовал за ним. За ослом тихонько тронулась и повозка с гробом. Возница понукал лошадь так тихо, что звуки его голоса напоминали стрекотание цикады.
Случай с Ма Туном нарушил кажущееся благоденствие отряда подрывников, как землетрясение. Ложное ощущение стабильности и счастья развеялось как дым. Выстрел, оборвавший жизнь Ма Туна, напомнил, что в пору военной смуты жизнь человека ценится не дороже жизни сверчка или муравья. Случай с Ма Туном вроде бы являл собой пример неотвратимого наказания за нарушение воинской дисциплины, но на солдат он подействовал деморализующе. За несколько дней были отмечены случаи пьянства, а также драк. В квартировавшем у нас отделении не скрывали недовольства.
– Ma
Цитата из трактата древнекитайского философа Чжуан-цзы.
