стал бы мужем. Наверное, он был бы очень счастлив. И Маша… Как же так? Почему вместо этого Димка стоит на коленях перед её могилой? Почему? За что?..
Сияло солнце. В октябре редко бывает так тепло. А сегодня сияло солнце и на небе не было ни облачка. Голые ветки деревьев шевелил лёгкий ветер. А вечером пошёл снег. Холодные острые снежинки больно врезались в лицо и ладони. Мне всё время хотелось плакать. И так болело где-то в груди… Утром позвонил один Димкин знакомый – думал поздравить его… Не знал, что Маша погибла.
Похороны, поминки… Понурые люди с венками в руках… Машины однокурсницы и однокурсники с покрасневшими от слёз глазами… Гроб, обшитый красной материей… А в гробу – молоденькая девушка в белом платье… Том самом платье, которое она должна была надеть сегодня на свою свадьбу… Как всё это страшно, нелепо и глупо! Сколько раз на кладбище мне в голову приходила одна и та же мысль: «Мы ведь должны быть не здесь!»
Как странно и жутко… Был человек, ходил по земле, улыбался людям, любил, мечтал, хотел быть счастливым, и вдруг… Его не стало. И земля та же, и люди те же, и солнце такое же, только Маша их уже не видит. Я не могу поверить, что больше никогда не увижу её ласковых глаз, не услышу, как она весело называет меня «сестричкой». Мне кажется, что это просто кошмарный сон, – сейчас я проснусь, и всё будет так, как должно было быть…
Извини, дружок, у меня просто нет сил писать. Ни моральных, ни физических. Такое чувство, словно с Машей умерло что-то в моей душе. Ведь она была для меня как сестра. Была… Какое ужасное слово!
Мой брат почти не разговаривает и ничего не ест. Только сидит в кресле, тупо уставившись в одну точку. Я боюсь, что он останется таким навсегда. Мне страшно – а вдруг и я не вспомню, что люди ещё могут смеяться? Оля и Натала в один голос твердят, что жизнь продолжается. Я делаю вид, что соглашаюсь. Да, продолжается. Только без Маши…
Суббота. Мамы с папой не было дома, и я решила пойти к Димке. Он ночевал у нас и ушёл к себе только рано утром. Уходя, как обычно, на работу, в прокуратуру, мама сказала мне: «Иди лучше к Диме. Он сейчас не должен быть один». Как она была права! И не права… Лучше бы ей остаться дома, бросить эту дурацкую работу хоть на один день… Но ещё в шесть утра зазвонил телефон и маму вызвали на службу. Пришли данные экспертизы, которых она ждала. Папа тоже уехал в свой суд: ему надо готовиться к какому-то большому процессу. Я понимаю, всё это очень важно. Но Дима и я – разве мы не важнее? Сейчас, когда он переживает такую трагедию, ему очень нужны родные…
…Я позвонила в дверь, но ответа не последовало. Почему-то меня напугала эта тишина, и сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Когда Дима снял квартиру, он специально отдал одни ключи маме – на всякий случай, про запас. Как хорошо, что я взяла их с собой! Дрожащими руками открываю дверь. Захожу в коридор, включаю свет. Тишина. Зову брата – молчание. Бегом в комнату. Никого. В другую – вот он. Сидит на краю кровати. В руке пистолет. «Димка… – прошептала я. – Что ты делаешь?» У меня по щекам катились слёзы. Руки тряслись.
