ее уже выкинул. Проветриваю сейчас.
– Ясно…
Блондинка пыталась заглянуть в номер через мое плечо.
– А я смотрю, вы на завтрак сегодня не спустились, – улыбнулась блондинка. – Решила зайти, посмотреть.
– На охоту с утра выходил, – объяснил я.
– На охоту? Вы охотник?
– Подвох, – сказал я. – Подводный охотник. Люблю иногда понырять. Тут можно камбалу хорошую взять, если повезет…
– Как интересно!
Блондинка не знала, что сказать дальше. И я не знал.
– Так вы завтракать будете? Я могу девчонок попросить, они яичницу пожарят.
С какого перепуга она вдруг пожаловала? Коза… Пусть со своим Спартаком яичницу жарит.
– Нет, спасибо. У меня что-то голова… побаливает.
– А у меня анальгин, – блондинка сунула руку в кармашек передника. – Я сейчас найду.
Блондинка явно осознала свою ничтожность и ступила на путь исправления. Посмотрим. Да, я подозревал в ней мозг, да, вчера она меня разочаровала, но каждый может совершить ошибку.
– Вот, пожалуйста, – блондинка вручила мне таблетку.
– Спасибо.
Я закинул таблетку на язык.
– Метеозависимость, – сказал я. – Наверное, дожди скоро.
– Да, дожди, – согласилась блондинка. – В этом году улиток много. И стрекоз. Это точно к дождям. И сыростью пахнет.
Блондинка понюхала воздух. Хороший острый носик, таких люблю.
– Может, все-таки горничную прислать? – блондинка поморщилась. – Она тут все почистит. Или влажную уборку?
– Лучше завтра, – отказался я. – Пусть проветрится пока.
– Хорошо. Если что, звоните на ресепшен.
– Обязательно.
Блондинка удалилась, я закрыл дверь и выплюнул таблетку за диван.
Воняло.
Вдруг… Вдруг я отчетливо услышал запах крови, исходящий от коробки.
Этого не могло быть. Семнадцать лет, все высохло-перевысохло, и пахнуть нечему, я же не собака, чтобы ощущать молекулу запаха на кубический метр…
Кровь.
Я не выдержал, схватил коробку, засунул ее в пластиковый пакет, сверху перемотал еще одним слоем скотча, и еще в один пакет, завязал узлом, закинул на шкаф.
Запах не исчез. Нервы. Нервы. Нервы. Надо было вчера после банкета рвать в горы, отключать связь, исчезать – я остался, идиот, тупею.
Звонок. Луценко никак не мог успокоиться, его обуревали идеи, и он давно выехал, поскольку идеи эти требовали неотлагательного вот прямо сейчас обсуждения. Я не успел ответить, Луценко сказал, что будет через пятнадцать или раньше минут, никуда не уходи. Луценко мне не друг, у меня нет друзей – с кем бы по-человеческим поговорить, так не с кем, не хочу его видеть.
Я открыл окна и включил кондиционер на продувку. От этого стало хуже, запах словно сгустился, я не выдержал и выбежал из номера.
Спустился к бассейну, сел на парапет, сунул ноги в воду. Вдохнул. Пахло хлоркой
