будучи студенткой, не имеет никакого отношения к деньгам, которые можно назвать большими, а те, что ей время от времени достаются, очень быстро уходят на сидение в кафе, туфли и губную помаду. Главное волнение состояло в том, что мне придется просить денег у Пола. Опять.
В последний раз я просила у него денег на машину. Чтобы вернуть к жизни старушку «метро» после скорой и милосердной смерти на дороге M25 во время январской снежной бури, потребовалась сумма, которой мне хватило бы на новое сердце, легкие и всю систему пищеварения. Разумеется, я наивно и легкомысленно угодила прямиком в ловушку. Механик в гараже грустно покачал головой, притворяясь, что ему не хочется сообщать плохие новости, и пытаясь скрыть масляный блеск в жадных глазах.
– Большая головка шатуна полетела, дорогуша, ведущий вал треснул, в днище дыра, покрышки лысые, дворники не работают, указатели не указывают, фары не горят.
И пепельница выпала.
Я отправилась к Полу с тяжелым сердцем. Дело не в том, что он мог отказаться помочь мне, – честно говоря, после того, как мы разошлись, он был настолько великодушен в финансовых вопросах, будто платил мне за то, что я разрешила ему уйти. Я ненавидела саму необходимость просить денег. В этом есть что-то унизительное. Как будто я говорю, что не могу справиться без него. И я действительно никак не могла обойтись без его зарплаты, вот в чем весь ужас. И как выкручиваются другие женщины? Наверное, у них есть неплохая работа, карьера, они занимают руководящие должности или играют в казино. Я тоже подумывала об этом, но по вечерам я слишком устаю, чтобы еще куда-то идти. В любом случае, Пол даже не поморщился, выделяя деньги на воскрешение моего автомобиля. И в конце концов, он отвечает за этого кота точно так же, как и я. Он сам его выбрал, единственного черно-белого котенка из целого помета чисто-черных, когда много лет назад мы отправились за рождественским подарком для наших дочерей.
– Давай возьмем вот этого, – сказал он, улыбаясь, когда Кексик взобрался на спины своих сестер и братьев, чтобы поближе рассмотреть нас. – Он особенный. И он мне очень нравится.
Но десятью годами позже он все равно его бросил, вместе с двумя дочерьми, домом, прудом и мною.
Я опоздаю на работу. Приеду значительно позже того времени, которое я сообщила Гундосой Николя. Я попала в поток возвращающихся из школы мамаш. По пути на работу я проезжаю мимо трех школ: старшей, в которую половина детей добирается самостоятельно, а другая половина считает, что ходить туда вообще незачем; начальной, куда мамы прибывают в маленьких «метро» или «фиестах» с целым выводком малышей, чьи ранцы в два раза больше их самих, и требуется около получаса, чтобы затолкать их всех на заднее сиденье; и частной школы. Вот из-за нее у меня больше всего проблем. Мамы (или няньки) прибывают в новейших моделях «рэндж-роверов», в каждой машине по одному ребенку, причем эти драгоценные автомобили никак нельзя оставить дальше чем в двух ярдах от школьных ворот, какую бы опасность это ни представляло для окружающих. Подумайте, ведь ребенок может промокнуть под
