подбежал к Серафиме, обнял, прижав так крепко, что у пожилой женщины косточки затрещали, отпустил её, подпрыгнул вверх, как пацан и понёсся к бричке, за гостинцами, которыми, по традиции хотел отблагодарить повитуху за такое радостное известие.
И теперь, весь честной народ, собравшийся у церкви на праздничную литургию, после того, как колокольный звон, пройдясь эхом между западной и восточной ветвями кряжа вдоль пойменной долина реки Тузлов, стих, услышал схожий на рык, но не грозный а радостный крик души Леонтия – «С-ы-ы-н-н!!!! Ка-а-з-а-а-к-к!!! Благодарю Тебя, Бо-о-же!».
Крепкого и здорового сына Леонтия и Натальи назвали Петром. «Пётр Великий!» – так гордо объявлял Леонтий односельчанам, когда те интересовались, как малыша назвали.
Через полгода, в начале декабря в семье Куценко был также повод пригласить кумовьёв Домашенко по случаю рождения уже второй дочери, после трёх старших сынов. И придерживаясь рекомендациям священника, девочке дали церковное, а заодно и земное имя, Варвара, так как приближался праздник Святой Варвары и она, как считалось и будет Ангелом-хранителем своей земной тёзки.
В негласном соревнование двух семей, не раз породнившихся взаимообменом крещений детей, победил Максим Куценко, в семье которого было шестеро детей: трое старших сыновей и меньших дочерей, самая младшая, Наталья, родилась через три года после Вари, в 1907 году. А Домашенко остановись в вопросе продолжения рода на сыне, родившемся через два года после Петра, в 1906 году, которого назвали Сергеем. А старшую от Петра и единственную сестру назвали Акулиной.
Сказать, что жизнь в слободе, как и по всей крестьянской России была тяжёлой – ничего не сказать. Людей ждали и голод, и лишения, и редко в какой семье все дети выживали до взрослого возраста. Не голод, так болезни косили народ. Неизвестно, что стало основной причиной того, что обе семьи породнившихся, изначально землячеством их предков, а потом и кумовством, смогли вырастить всех детей, помогая друг другу во всём и делясь последним куском хлеба.
Как-то, засидевшись по поводу за столом и выпив крепкой горилки, кумовья заговорили за будущее детей. Тогда Максим и предложил, обращаясь к Леонтию, положив ему руку на плечо:
– Лёва! У тебя три парня и девица, скоро будет на выдане, а у меня три старших сына уже парубки. Вот пусть твоя Акулина любого выбирает. Сам знаешь, что парубки, как на подбор, казаки. Что? А после мои девки «дозреют», чем не чета твоим парубкам, а? Мы с тобой всю жизнь знаем друг другу, и наши батьки дружили, и деды… Чего молчишь? Гутарить не желаешь?
– Кум, да разве я что-то против имею?! Тебя силой заставляли на Марусе жениться? Нет! И меня на Наталке никто не заставлял. Сам знаешь, сколько я за нею с побитой мордой приходил, а не отрёкся и других сулили, не купился ни на что. Решат дети – совет да любовь им, а силою ни-ни, никогда.
– Та, якой же силою! Пущая общаются и дружат. А там, глядишь и слюбятся.
