Поэтому для звонков полиции, коронеру или кому-либо еще нужно будет подождать.
– Я мог бы переправиться на лодке и позвать на помощь, – предлагает Конор.
– Нет, – говорит мой отец. – Это семейное дело, с ним нужно разбираться деликатно и без огласки.
– Возможно, Конор прав, – говорит Роуз и все поворачиваются к ней. – До отлива еще по меньшей мере пять часов. Нам нужно сообщить о произошедшем. Я могу отправиться с ним. Если ты не против, – добавляет она, поворачиваясь к нему.
– Не думаю, что это хорошая идея, – говорит Фрэнк, разыгрывая карту заботливого отца, хотя я не знала, что она ему вообще досталась. Никто не спрашивает, почему.
– Тогда, может, я поплыву одна? – предлагает Роуз. – Покажется странным, если мы хотя бы не попытаемся позвать на помощь. У меня не должно это занять много времени. Если ты не против одолжить мне лодку, Конор.
Он согласно пожимает плечами. Мой отец кивает Роуз, дело улажено удивительно быстро… как будто они отрепетировали весь диалог.
– Почему именно ты поплывешь? – спрашивает Лили, делая еще одну затяжку.
– Потому что она почти не пила вечером – в отличие от нас – и Роуз всегда была самой здравомыслящей в семье, – отвечает отец за всех присутствующих, ни на секунду не задумавшись.
– Спасибо! – Лили закатывает глаза.
– Кроме того, ты вообще не умеешь грести, – добавляет Роуз, глядя на нашу надувшуюся сестру. – Я вернусь как можно скорее, – говорит она, прежде чем уйти.
– Она едва ли ела прошлым вечером, – подает голос моя мать, когда Роуз исчезает. – Кто-нибудь еще заметил, как сильно она исхудала? Она почти не говорила ни с кем весь вечер и она все время смотрит на часы…
– Полагаю, ей не терпится отсюда выбраться, – перебивает отец.
– Знакомое чувство, – говорит Нэнси, когда я сажусь рядом с ней на диван. Она все еще смотрит на телевизор, так и не оторвавшись от экрана за все это время, а я вижу, что моя семья из семидесятых пропала с экрана. Теперь там только я в своей кроватке. Мой отец, должно быть, забыл выключить камеру.
– Нам нужно продолжать это смотреть? – спрашивает Лили, протягивая руку к пульту.
– Нет, подожди, – шепчу я, видя появившуюся на экране пятилетнюю Роуз.
Она оглядывается через плечо, потом подкрадывается ближе к колыбели. Мы все невольно подаемся поближе к телевизору, когда маленькая Роуз склоняется над ребенком, еще раз оглянувшись. Мы ловим каждое слово звучащей мило колыбельной, которую она начинает петь детским голоском.
Все, на что хватило фантазии:
Тихо, малыш, не лей слезы ручьем,
Сейчас мы живы, но потом мы умрем.
Она запускает руку в карман и достает что-то похожее на мышонка. Мышата рождаются розовыми и без шерсти. Слепыми, глухими и беззащитными. Существо пищит, когда Роуз зажимает его хвост пальцами и держит над кроваткой, а затем отпускает. Ребенок
