отношения.
Я торопливо уложила детей спать, объявив им, что папа просил извиниться: он задерживается на работе и вернется очень поздно.
– А почему он без бумажника? – спросил вдруг Джеймс, когда я подтыкала ему одеяло.
Я замолчала.
– Папин бумажник лежит на полке. У двери, – добавил тот.
Наверное, есть какая-то разумная причина, по которой Саймон ушел из дома без бумажника. Однако достойных объяснений я придумать не смогла.
– По глупости, видимо, забыл…
– А-а, ясно, – пробормотал Джеймс, укутываясь в одеяло.
Я ринулась вниз проверить, не выдумывает ли он. Сколько раз сегодня я прошла мимо той полки – раз сто, наверное?
Саймон всегда брал с собой бумажник, даже если выходил из дома на пробежку.
Именно в эту секунду я поняла, что случилась беда. Страшная, непоправимая беда.
Я принялась обзванивать его друзей – узнать, не заходил ли он к ним в гости. Опять услышала в их голосах жалость, пусть даже прикрытую искренней заботой. Потом нашла в телефонном справочнике номера городских больниц и стала по очереди обзванивать, спрашивая, не поступал ли к ним пациент его возраста. Страшно было даже представить, что Саймон мог весь день проваляться на больничной койке неопознанным.
Я тревожно постукивала колпачком ручки по бедру, пока регистраторши без толку рылись в своих записях. На всякий случай, если его вдруг привезут позднее и без сознания, я оставила приметы.
Оставалось только одно – позвонить отцу Саймона и его мачехе, Ширли. Когда оказалось, что там он тоже не появлялся, пришлось выдумать своему звонку объяснение – мол, он собирался к ним сегодня заглянуть, но, наверное, перепутал дни. Мне, конечно, не поверили. Саймон не был рассеянным – по крайней мере, когда дело касалось его родителей.
Я пришла в такое отчаяние, что была готова позвонить даже человеку, чье имя поклялась больше не вспоминать. Хотя в нашем доме о нем не говорили больше трех лет, и вряд ли я сумела бы найти его контакты…
Телефон вдруг шумно зазвенел. Я ударилась локтем о шкаф, ругнулась, схватила трубку и разочарованно выдохнула, услышав голос жены Стивена, Байшали.
– Может, тебе чем-нибудь помочь? Давай я приеду? – спросила та.
Я отказалась, и она пообещала позвонить позднее.
Мне не нужны были подружки, мне был нужен муж. В голове било набатом: Саймон пропал на весь день, и никто не знает, где он. Я злилась на саму себя – что не объявила тревогу раньше.
Плохая все-таки из меня жена… Не знаю даже, как теперь буду извиняться перед Саймоном.
21:00
Вскоре после моего звонка приехали Роджер и Пола – и именно в тот момент я окончательно сломалась.
Когда дверь открылась, они увидели, что я стою на пороге и заливаюсь слезами. Пола обняла меня и повела обратно в гостиную, где я просидела почти весь вечер у телефона. Роджер знал Саймона еще
