Выезжаем завтра утром.
Богдан развалился на кровати. Лежал, расставив руки и ноги. Его поза напоминала звезду.
Лиля сидела на краю кровати, обняв коленки.
Как же ей было противно всё, что сейчас происходило. Хотелось сидеть в своей комнате в отцовском доме, болтать с Катей о всякой ерунде.
«Катя…, – пронеслось у Лили в голове. – Он же лечил Катю, а теперь трогает меня. Может, он был у неё?»
Лиля даже не заметила, как сказала это вслух.
Богдан перестал строить из своего тела звезду, подскочил и уставился на Лилю.
– А вот этого не надо… – прошептал он. – Ревность ещё никого не украсила и никого счастливым не сделала. А у тебя есть все шансы стать счастливой со мной.
После этих слов Богдан вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Лиля даже не пошевелилась. Ей вдруг стало страшно от откровений мужа.
– Он так целовал, так обнимал, – шептала она вслух, – но не любит, не любит…
Глаза наполнились слезами.
– А разве так можно? Не любить, а сильно желать? Вот так целовать разве можно, как он целовал?
Лиля плакала, уткнувшись в подушку.
– Волны, речка. Что же ты, маменька, обманула меня…
Все слова мужа прокручивались в голове у Лили, словно Богдан до сих пор их говорил. Появилась обида и на отца.
– Мамынька, Ярина моя дорогая, когда же я увижу тебя? Как же мне так жить?
Лиля с трудом нашла в себе силы, чтобы успокоиться. Встала с кровати, подошла к зеркалу. И впервые ей не понравилось отражение: опухшие глаза, синяки под глазами.
Лиля изучала себя и вдруг вспомнила свои длинные волосы. Пожалела о том, что побрилась наголо. Не сложилось так, как она хотела.
Она мечтала о том, что муж будет в восторге от усадьбы в Покровском. Это место восхищало всех, и неоднократно отцу предлагали большие деньги за усадьбу, но тот не соглашался.
Иван Григорьевич строил её для сына, который отказался от подарка сразу, когда отец презентовал его. И тогда Иван Григорьевич решил, что если не Павлу, то Лиле точно она не помешает. А потом Лиля и сама изъявила желание в ней жить.
И вот сейчас, смотря в зеркало, Лиля чувствовала себя несчастной. Сняла ночную рубашку, бросила её в угол комнаты и с гордо поднятой головой произнесла:
– Больше не позволю даже пальцем меня тронуть пока не полюбит, пока я не поверю в его любовь.
А у самой сердце заныло, стоило только вспомнить его глаза, его прикосновения. Мурашки побежали по телу.
И в это время Богдан вошёл в комнату.
– Воспитанные люди входят со стуком, – укоризненно произнесла Лиля.
– Я могу в любую из комнат в этом доме входить без стука, – выпалил Богдан. – Разве не так? И ты тоже можешь без стука.
Ваши
