сквозь пальцы.
– Иван Петрович, я беременна.
– Что?!
– Вот чем закончилось ваше задание! Я была так наивна, когда послушалась вас! – Девушка размазывала по щекам черную тушь и шмыгала носом. – А этот мерзавец не признает своего ребенка.
– А я предупреждал, чтобы ты не очень увлекалась!
– Напротив. Вы говорили, чтобы я его увлекла. Ведь говорили?
– Но не до такой же степени!
– О степенях разговоров не было. И что мне теперь делать?
– Мариэтта, не плачьте, я поговорю с этим мерзавцем.
Когда я высказал Филюку все, что о нем думаю, он только отмахнулся.
– Ваня, хоть ты оставь меня ради бога. Я знать не хочу ни о каком ребенке. Тем более что уверен, он вовсе не мой.
– А чей?
– Да хотя бы твой!
– Что?!
– А то, что ты и сейчас печешься о нем, и о своей подружке. Думаешь, я не знаю, что ты постоянно снабжал ее деньгами! За красивые глазки? Так что воспитывайте своего сыночка сами.
– Какого сыночка?
– Обыкновенного. Она ходила на УЗИ, и там ей показали кое-что… И ты можешь увидеть такое, когда разденешься перед зеркалом.
– Да как ты можешь?!
– Обыкновенно. Я не собираюсь финансировать всех московских рожениц. Той помоги, этой помоги… Я не монетный двор. Сам знаешь, я сейчас на мели.
– Но ребенка-то хоть можешь признать?
– Чьего ребенка? Своего бы признал.
– Да какая теперь разница, чей. Ты подумай о Мариэтте! Каково ей теперь?
– Не втягивай меня в свои шашни. Так бы сразу и сказал, что хлопочешь о своей подружке.
– Я хлопочу о ребенке, и о ней, конечно. Что она скажет, когда ребенок вырастит и спросит: «Мама, а кто мой папа?»
– Пусть говорит, что хочет.
– Веня, но это совсем уж непорядочно.
– И это мне говорит карточный шулер?
– Я не шулер, а игрок! И с женщинами я всегда был порядочен. И тебе рекомендую поступать также. Запиши ребенка на свое имя и живи со спокойной совестью. И я буду помогать Мариэтте.
– У меня неблагозвучная фамилия – Филюк. Я всю жизнь ее стеснялся. Не хочу, чтобы мою судьбу повторил дорогой для тебя ребенок.
– Клянусь, у меня ничего с Мариэттой не было!
– А я вообще ее никогда не видел. А вот как ты совал ей деньги, видел. И видел из окна, как она тебя поджидала, и ты ее утешал, когда Мариэтта плакала. Нашкодил, так наберись смелости отвечать за свои подвиги!
Что нашкодил, то нашкодил! Как я ни пытался оправдаться перед собой, но укоры совести не давали покоя. Если бы не мое задание, Мариэтта быстро бы разобралась, что это за птица – Филюк. И ребенка бы не было.
Такого же мнения придерживалась и Мариэтта. При следующей встрече она обвинила меня:
– Это вы во всем виноваты!
Я
