поднимает на меня глазищи.
Сглатываю ком, застрявший в горле. Как слепой веду пальцами по лбу, по глазам, по щекам. Словно пытаюсь наощупь запомнить, как выглядит эта женщина. Она нужна мне. Зачем? Почему? Потом разберемся. Главное, я не могу ее отпустить.
– Выходи за меня замуж, Надя, – выдыхаю порывисто. – Ты не пожалеешь… Всем тебя обеспечу. Сделаю порядочной женщиной…
– Наверное, предложение неплохое, – жалостливо улыбается она, прислоняясь спиной к стене. И даже чуть сползает немного. – Меня еще никто не звал замуж. Но я не могу, – плачет навзрыд.
– Почему? – спрашиваю обалдело. Прижимаю девчонку к себе. Глажу по волосам, по спине, по заднице. И проклинаю придурашливого охранника, так не вовремя принесшего сумку.
– Не могу и все. Это как себя предать. У меня же папа – подводник, дед с бабушкой всю жизнь на заводе пропахали. Они не поймут…
– Что именно? – цежу, теряя терпение. Значит, на панели стоять – это нормально, а за меня замуж выйти – недостойно. Так, что ли?
– Я вроде не бандит, не жулик, – тупо бубню в маленькое Надино ушко. – Женат был дважды. Но это не считается.
– А как же твои махинации с криптой? – выпаливает Надежда, утирая слезы. – Дудков сказал, что ты известный аферист. Поэтому тебя в полицию привезли, а не в больницу.
– Кто? – обалдело смотрю на девочонку. – Что за хрень?
Чуть сильнее сжимаю плечи. Трясу несильно.
– Да я боевой офицер. Полковник «Секиры». Какая крипта на фиг? – цежу, с трудом подбирая слова. А заметив ужас на Надином лице, сбавляю обороты. – Я же тебе сразу представился.
– Вот именно, – вздыхает Надежда. – Ярослав Андреевич Лунин – известный мошенник.
– А это ты видела? – оторвавшись от женского тела, дергаю наплечную сумку, висящую на вешалке. Рывком тяну к себе. Но ремешок цепляется за крючки. И бронзовое дерево с золотыми листиками и старой курткой вместо плодов падает прямо на недавно уложенный кафель. Сначала слышится грохот и треск, а затем по огромному квадрату итальянской черной плитки разлетается гадская паутина трещин.
Плевать! Сейчас главное доказать Надежде. Объяснить.
Но она в ужасе прикрывает лицо руками и молчит. Плохой знак.
– Вот, смотри, – протягиваю ей красную ксиву.
Надежда осторожно берет книжечку из моих рук. Внимательно вчитывается в каждое слово.
– Но это и подделать можно? – замечает с опаской. Смотрит растерянно и недоверчиво.
Блин! Блинский блин! Почему я в свои сорок должен доказывать кому-то непреложные факты. Не верит. И не надо!
Кулаки сжимаются сами собой. Главное, не заорать и не испугать девчонку.
Может, действительно отпустить? Пусть катится в свой Шанск и дальше торгует собой? Пусть снова сидит в ИВС, если нравится. А я всегда могу найти другую. Нормальную. Без пули в башке… Зачем вообще мне именно эта женщина?
Но… я ее хочу. На остальное плевать.
– А это, – схватив за руку, тащу в комнату,
