то, что ты говоришь, так что действуй.
Она расправила плечи и вытянула руки так, словно собиралась поднимать штангу.
– Хорошо. Ты фальшивка, Лэндон.
И это было оно? Грандиозное открытие?
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что я фальшивка?
– Именно это. Ты. Фальшивый. Именно этим. Фальшивый. В тебе нет ничего настоящего. Ты – ходячая ложь.
Я рассмеялся. Без шуток, я на самом деле громко и искренне рассмеялся, что со мной случалось нечасто. Это был глубокий, животный смех.
– О чем ты, черт возьми, говоришь? – спросил я. – Во мне все настоящее. Я самый большой реалист в этом сраном городе.
– Нет, – не согласилась она, покачав головой. – Ты фальшивый. Еще более фальшивый, чем новые сиськи Карли Патрик, которые она сделала на свое восемнадцатилетие.
– Что?! – выдохнул я, ошеломленный ее словами. – Я не фальшивка, Шей.
– Ничего страшного, Лэндон. – Она пожала плечами и принялась ковырять ногти. – Кажется, людям нравится твоя ложь.
– Я не фальшивка, – снова возразил я, и в этот момент моя кровь начала закипать. – Кроме того, я видел сиськи Карли вблизи и лично. Два торчащих вперед шара со стоячими сосками. В мире нет ничего более фальшивого, чем эти силиконовые арбузы. Во мне много плохих качеств, но фальшь к ним точно не относится.
– Хорошо, тогда ты можешь ответить на мой вопрос?
– Легко.
– Сколько людей знает, что тебе плохо?
– Что за сраный вопрос? – рявкнул я.
– Прямолинейный, – ответила она.
Она казалась такой хладнокровной, спокойной и собранной – это было одной из многих вещей, которые я в ней презирал. Как будто ее жизнь всегда была стабильной. Я мечтал о такой жизни и, видя, что она у нее есть, чертовски раздражался.
– Как давно тебе плохо, Лэндон?
Я взглянул на часы.
– Около трех минут, потому что быть запертым с тобой в этой каморке – сущий ад.
– Разве это не ты хотел зайти сюда со мной?
– Моя ошибка. Я забыл, как сильно ты меня раздражаешь.
Она улыбнулась своей чертовой ухмылкой, довольная моим раздражением.
– Ты собираешься ответить на мой вопрос?
– Ты собираешься сосать мой член? – ответил я.
– Ты всегда так делаешь? – спросила она, наклонив голову и изучая выражение моего лица.
Она делала то, что делала – читала меня. Отмечала мои движения и напряженность моих челюстей, вглядывалась в каждый мой дюйм.
Не позволяй ей читать себя, Лэндон. Она не смогла бы справиться даже с моим прологом. Все мои стены были подняты, и я не собирался позволить ей их разрушить.
– Делаю что? – спросил я.
– Используешь сарказм, чтобы скрыть свою боль.
– Какая боль? Посмотри на мою жизнь. У меня есть деньги, крутые вечеринки и девчонки, которые на меня вешаются, зачем мне грустить?
– Может, потому, что деньги, девушки и вечеринки не делают человека
