Все остальные были слишком заняты собой. Поэтому я винил себя. Я должен был что-то с этим сделать. Я должен был кому-нибудь рассказать. Я должен был оказаться рядом с ним.
У меня закружилась голова, глаза начали слезиться. Мы, Харрисоны, не слабаки. Выше нос.
Он никогда не говорил мне о своей боли, но я замечал это и без слов. Может, потому что я был очень похож на своего дядю.
Он скрывал это так хорошо, словно его фальшивое счастье было щитом, позволявшим держать всех остальных на расстоянии вытянутой руки. Пока никто не знал о его боли, никто не мог по-настоящему его жалеть, а последнее, чего Ланс хотел, – человеческой жалости.
В эту субботу ему бы исполнилось сорок пять.
Я не должен был об этом думать. Я не должен был позволять ему проникать в мой разум. Но, черт возьми, он уже был здесь.
«Прекрати», – приказал я себе, качая головой. Мысли стали слишком навязчивыми, эмоции рвались наружу. Выше нос. Выше нос. Выше нос.
– Ты все еще со мной, Лэндон? – спросила миссис Леви, выводя меня из оцепенения.
Я поерзал в ее офисном кресле и откашлялся. Заботливые люди вызывали у меня дискомфорт.
– Я могу идти? Не волнуйтесь, я передам родителям, что вы проделали большую работу по исцелению моей души.
– Лэнд…
Ее прервал звук школьного звонка. Свобода. Я вскочил со стула, закинул лямку рюкзака за правое плечо и направился к двери.
– Лэндон, подожди, – крикнула она мне вдогонку.
Я оглянулся. Она улыбалась, и чем шире становилась ее улыбка, тем больше я убеждался в том, что она вызвана ее беспокойством и неловкостью.
– Возможно, сейчас тебе стоит найти себе занятие, это поможет тебе справиться. Отвлекись, переключи внимание на что-нибудь интересное – и тебе станет легче. Хорошо?
Ее добрый совет не имел никакого смысла – все это я знал и без ее слов. Мне нужно было нечто большее: то, на чем действительно можно сосредоточиться. Что-то, что позволило бы мне пережить эти адские недели, наполнило мой разум и заставило забыть о том, что моя жизнь – полный бардак.
Мне нужно было отвлечься.
– Увидимся в следующий понедельник, – сказала она мне, но я не ответил.
Одна мысль о предстоящей встрече вызывала усталость. Впрочем, это была не ее вина.
Я устал от всего.
Свет обжигает мои глаза – я хочу, чтобы это прекратилось.
Каждое утро, лежа в постели, я изо всех сил пытаюсь заставить себя встать.
Я устал.
Впрочем, у меня нет времени на усталость. Вокруг так много людей, которые рассчитывают на то, что я встану, улыбнусь и буду тем человеком, к которому они привыкли. Это так утомительно. Улыбаться больно, потому что я знаю, что это обман. Я знаю, что за каждой моей улыбкой скрывается хмурый взгляд. Нормально ли это? Неужели так живут все люди? С камнем на душе?
Тяжело.
