стьдесят, правнукам – около тридцати, праправнуки пошли бы нынче в школу…
Но, быть может, они – эти погибшие безусые мальчики – там, в ином мире, на особом счету? И 9-го Мая не люди, но ангелы проносят их чистые образы?
Мало кто из тех ребят успел до войны выпустить сборник стихов или опубликовать свои стихотворные опыты в литературных журналах. Многие не увидели напечатанной ни одной своей строчки. Их архивы, и без того скудные, утрачены в войну или после нее, а уцелевшие рукописи далеко не все опубликованы. От некоторых юношей, пробовавших себя в поэзии, и рукописей не осталось – лишь свидетельства близких, друзей или однополчан о том, что они писали стихи.
Кто-то из подкованных читателей, пролистав эту книгу, строго спросит: как можно называть поэтами тех, кто лишь мечтал о литературе и писал еще ученически? Вот и образы что-то банальны, и рифмы хромают…
Им давно, еще во время войны, ответил танкист Сергей Орлов:
Когда-нибудь потомок прочитает
Корявые, но жаркие слова
................................
Как дымом пахнет все стихотворенье,
Как хочется перед атакой жить…
И он простит мне в рифме прегрешенье…
Он этого не сможет не простить.
Пускай в сторонку удалится критик:
Поэтика здесь вовсе ни при чем.
Я, может быть, какой-нибудь эпитет —
И тот нашел в воронке под огнем.
Здесь молодости рубежи и сроки,
По жизни окаянная тоска…
Я порохом пропахнувшие строки
Из-под обстрела вынес на руках.
А еще мне неотступно вспоминается пушкинское: «А мы с тобой вдвоем предполагаем жить…»[1].
Мальчики 1941 года видели себя в русской культуре, дышали ею и предполагали жить. И это позволяет нам – независимо от того, сколько стихотворений они успели написать, – предполагать в них поэтов. И помнить, что за каждым именем – огромный мир чувств, мыслей, надежд, в одночасье прерванных войной. Быть может, среди этих ребят, где-то в братской могиле, лежит и тот новый Пушкин, которого мы ждем до сих пор.
В мае вечерние сумерки слишком быстро переходят в утренние. Не звоните, будильники. Не греми, рукомойник. Помолчите, репродукторы.
Дайте дописать стихи.
Дмитрий Шеваров
Май 2020 года
1941
Баста! Мы уже воспеты
В гимнах, панегириках, стихах.
Маршируют ротные поэты
В розовых кирзовых сапогах.
Воронами голуби кружили.
По полям клубился фимиам.
Где-то пушки бегло говорили,
Музы к ним снаряды подносили…
ЛЕОНИД КРАПИВНИКОВ 19 лет
АЛЕКСЕЙ ЛЕБЕДЕВ 29 лет
БОРИС СМОЛЕНСКИЙ 20 лет
ГЕОРГИЙ ВАЙНШТЕЙН 22 года
Леонид Крапивников 19 лет
«Я вернусь таким же утром синим…»
Боец парашютно-десантной роты авиации Черноморского флота. Погиб 19 или 20 сентября 1941 года во время десантной операции под Одессой.
Стихи, которые Леонид Крапивников успел написать в первые месяцы войны, пропали. У матери осталась лишь тетрадка с его довоенными, школьными текстами.
В 1972 году в Киеве вышла его посмертная книга. В 1984 году ее переиздали. Тираж был совсем маленький. Найти этот 37 – страничный сборник сейчас нелегко.
Леонид Осипович Крапивников родился 19 декабря 1921 года в Киеве. Учился в школе № 69. С детства сочинял стихи. В седьмом классе он написал поэму, посвященную спасению челюскинцев, и лично вручил ее Отто Юльевичу Шмидту.
Первые навыки прыжков с парашютом Леонид получил в киевском аэроклубе. После школы он пошел учиться в политехнический институт. В 1940 году, остро чувствуя приближение войны, Леня оставил институт и поступил в Ейское военно-морское авиационное училище. В числе самых способных курсантов он обучался по отдельной ускоренной программе. В начале войны, очевидно, приписав себе шесть лет (в документах Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации годом
А. С. Пушкин. «Пора, мой друг, пора!»
