разоряется через три-пять лет. Когда они закрывают свой бизнес, рядом с офисами вырастают горы всякого компьютерного хлама, который для меня представляет коллекционный интерес. Как-то раз, проезжая мимо такой кучи, я заметил несколько совершенно новых компьютеров и другое электронное барахло. Дома у меня в подвале уже возник небольшой музей, отражающий историю развития компьютеров и рабочих станций, но, как настоящий коллекционер, я был ненасытен. Остановив машину, я открыл багажник и подошёл к куче. Помимо компьютеров там были такие электронные новинки, о которых я только читал в специальных журналах. Конечно, я взял их, чтобы разобраться на досуге, что это такое и как с этим работать. Затем мой взгляд остановился на трёх кожаных футлярах, открыв которые я увидел короткофокусные телеобъективы фирм «Найкон» и «Кэнон» для съёмок мелких объектов типа муравьёв и букашек. Хотя фотограф из меня никакой, у понимал, что такие объективы стоят дороже самых высококлассных фотоаппаратов. Когда я подарил эти объективы Толянычу, он просто прыгал от восторга, поскольку при его бедности о таких объективах не было смысла даже мечтать. Я тоже был доволен, что доставил другу давно забытую детскую радость, не потратив ни цента.
Покончив с фотографиями окрестностей озера, мы зашли в ресторанчик и уселись на веранде, потому что красивый пейзаж очень способствует обострению ощущений при поглощении пищи. Заказали красное сухое калифорнийское вино. Как алкоголик со стажем, Толяныч не пьёт крепких напитков, да и бутылка вина на двоих вызывает у него состояние приличного опьянения. Это ещё одна из причин, по которой за рулём всегда я, поскольку после пары бокалов вина через пару часов я чувствую себя совершенно трезвым, и за этот мелкий водительский грех никогда не задерживался полицией. Что касается блюд, их всегда выбирает Толяныч – он прекрасный кулинар и понимает толк в хорошей еде, тем более, что хорошую еду он поглощает совсем нечасто. Плачу обычно я, но Толяныч горд, и когда у него заводятся какие-то деньжата, он кладёт свою руку поверх моей:
– Валёк, сегодня плачу я.
В таких случаях я никогда не возражаю, чтобы не обидеть моего бедного, но гордого друга. После неторопливого и сытного обеда мы отправляемся гулять. Нас окружают сказочного вида лужайки с почти нереальной зелёной, аккуратно подстриженной травкой. Толяныч замечает пышный куст цветущего чертополоха и застывает, как вкопанный, непрерывно щёлкая фотоаппаратом. Я бы прошёл мимо, даже не заметив, но у художника глаз совершенно особый. Когда он начинает с восхищением описывать этот куст, я тоже нахожу в нём небывалую, дикую и буйную красоту. Однажды я был поражён тем, что Толяныч, увидев какую-то ветку цветущей вишни, после прогулки нарисовал её по памяти со всеми полутенями, бликами и лепестками. Разве это не достаточный повод, что гордиться дружбой с таким человеком?
Но в этот день наш давно утверждённый
