в руках, в рефлексах с детства.
Парень оглядел скептически щуплую фигуру Толяныча, немного подумал и решил, что ветер умеренный, озеро небольшое, команда спасателей всегда начеку. Хрен с ними, с этими русскими, которые не приучены соблюдать установленные правила. Он записал данные Толяныча, взятые из водительского удостоверения, в журнал и протянул его для получения росписи. Я протянул парню кредитную карту, и мы получили талон об оплате.
Спустившись на пирс, мы одели оранжевые спасжилеты, служитель махнул рукой, указывая на свободную яхту. Мы поднялись на борт, а он отдал швартовы и бросил нам конец. Я оттолкнул ногой яхту от пирса и помог Толянычу поднять и закрепить грот, после чего он уселся на корме, одной рукой взявшись за румпель, а в другой зажав шкот. Фотоаппарат в футляре устроил под банкой, накрыв курткой, чтобы его не замочили случайные брызги. Я сел на банку за мачтой, чтобы управлять стакселем. Обязанности матроса нехитрые. Он работает только при смене галса. Чтобы этот маневр прошёл чисто, нужно сначала набрать скорость. При команде «к повороту», капитан закладывает руль, одновременно отпуская шкот, управляющий гротом, с нужного борта. В этот момент и матрос должен отпустиль аналогичный шкот стакселя и быстро выбрать шкот с противоположного борта. Чёткость смены галса определяется быстротой и синхронностью работы капитана и матроса. Гик плавно перекатывается на другой борт, и яхта скользит в другом направлении, практически не теряя скорости. Задержка работы со шкотами или несинхронность действий команды приводит к тому, что паруса заполощут, и судно потеряет ход, а значит, и управляемость. Случай досадный, но не смертельный. Тут нужно сделать так называемый поворот оверштаг, то есть продолжать поворачивать, пока курс судна не пройдет направления встречного ветра и не выйдет на желаемое направление.
Поскольку наш первый галс был бакштаг, мы прошли справа от острова без каких-либо проблем. Затем нужно было делать левый поворот, но Толяныч был заторможен выпитым алкоголем, а я всё ждал команды к повороту. С каждой минутой сделать манёвр становилось всё сложнее, поскольку впереди был берег. Я оглянулся к Толянычу и выкрикнул:
– Капитан, меняем галс!
Толяныч ожил и круто заложил руль влево. Я сработал шкотами, пригнув слегка голову, потому что гик при повороте может так садануть по башке, что мало не покажется. Поворот получился не совсем гладко, но вполне нормально для продолжения нашего маршрута. Наши маневры осложняло то, что ветер был порывистый, и яхту качнуло так, что она едва не зачерпнула воды бортом. Я тут же перевалился на другой борт и завис над ним, вцепившись в ванту, чтобы выровнять крен. Теперь ветер был навальный, и нас начало понемногу сносить к берегу. Через пять минут пора было делать следующий маневр, но Толяныч сидел мешком на корме, осоловело таращась вокруг. Паники у меня, конечно не было, поскольку в самом критическом случае от острова до берега я легко мог доплыть минут за десять, но теперь я понимал, что зря вышел с Толянычем в это короткое плавание.
На самом деле, снос ветром килевой яхты незначителен. При одном условии:
