раз ей казалось, что он вот-вот заговорит о самом главном, – но каждый раз он умолкал.
Это новое свидетельство волнения, которое, как она полагала, было ему вовсе не свойственно, Джиллиан толковала по-своему. Ей казалось, что с каждой минутой она влюбляется в него все больше и больше.
После ужина Макс повел ее слушать джаз. Джиллиан обожала эту музыку. Оркестр был прекрасен: музыканты, казалось, не просто исполняли музыку, а жили ею.
Искренне наслаждаясь концертом, она даже радовалась, что музыка мешает их разговору. Нервозность, не оставлявшая Макса весь вечер, казалось, отступила.
После концерта она пригласила его к себе. Как она и думала, он согласился.
Зайдя к ней, он сбросил пальто на спинку стула и остался стоять, будто не зная, что делать дальше. Это было так не похоже на него, что Джиллиан из жалости предложила ему еще виски.
– Нет, лучше не надо.
– Но тебе не обязательно садиться за руль. Если хочешь, оставайся. – Она всегда предлагала ему разделить с ней постель в подобных уклончивых выражениях. Он, как правило, не отказывался – если только из-за утренних встреч или поездок ему предстояло вставать на рассвете: в таких случаях он не хотел ее будить.
Однако сегодня он колебался:
– Думаешь, стоит?
Неужели он полагает, что в преддверии свадьбы она захочет реже видеться с ним? Когда об их отношениях узнают, она не будет изображать перед репортерами желтых газет святую невинность. Она, конечно, признательна, что до сих пор их связь не стала достоянием публики, однако это, так или иначе, произойдет в самом ближайшем будущем.
Она не возражает. И не собирается притворяться.
– Да, думаю, – твердо ответила она.
– Нам надо поговорить.
– Потом. – Неожиданно Джиллиан поняла, что хочет сказать ему слова любви хотя бы сегодня.
Она скажет ему, когда они будут заниматься любовью. Его предложение подождет.
Его взгляд еще больше потемнел.
– Ты уверена, что хочешь этого?
– Да. – Почему-то теперь Джиллиан казалась невыносимой сама мысль о том, чтобы согласиться стать его женой, не успев поведать ему о своей любви. Она должна сказать о ней – хотя бы своим телом, а если сможет, то и словами.
Подумать только, три коротких слова – но как же трудно им сорваться с ее губ! Заставить себя произнести их было, казалось, труднее, чем станцевать обнаженной на столике «У Рене».
Может, дед и правда каждый вечер признавался бабушке в любви, но внучке они напоминали о том, что любят ее, отнюдь не каждый день. Сама же Джиллиан говорила эти слова лишь собственным родителям, да и то в далеком детстве.
Впрочем, ни мама, ни папа ни разу не сказали ей ответных слов любви. И сегодня она сама уже не помнила, когда в последний раз осмеливалась выразить свою любовь к самым главным в ее жизни людям, давно и навсегда оставившим ее. И уж тем более она не признавалась в любви мужчинам – ведь она еще ни разу не была влюблена.
