такой доспех, как этот, господин, я бы обычно спрашивал не меньше трех тысяч сестерциев. Но ввиду вашей славы и чести, которую вы мне оказываете, позволяя вам услужить, я приму и две тысячи восемьсот.
Катон, честно говоря, ожидал сумму гораздо меньшую. Жалованье легионера за три с лишним года беспорочной службы…
Однако старый панцирь в битву уже не годился, а среди разномастных маркитантов торговцев доспехами можно по пальцам перечесть, да и те ввиду стесненности выбора не преминут запросить надбавку.
– Две тыщи восемьсот? – поперхнулся Макрон. – Вон отсюда!
Купец в картинно-молитвенной позе воздел руки:
– Господин, да это же самая тонкая работа во всей провинции! Она стоит вдвое больше той скромной цены, что я запросил.
Макрон воинственно повернулся к другу:
– Не слушай этого скупердяя, гони его взашей. Это барахло не стоит и половины того, что он обозначил.
Катон кашлянул.
– Я, пожалуй, сойдусь с ним, центурион. Если не возражаешь.
Макрон открыл было рот, думая возразить, но возобладало укорененное чувство субординации, и он лишь скупо кивнул:
– Как скажете, господин префект.
Катон с помощью торговца вылез из кольчуги и опустил ее рядом с пластинчатым доспехом.
– А этот сколько?
– Я вижу, ваш проницательный глаз несомненно подметил и эту вещь, тоже сделанную моим братом. – Кир поднял нагрудник и заговорил, держа его на весу, чтобы поддразнить клиента: – За ту же умеренную плату, что и за кольчугу, эта вещь, господин, даст вам наилучшую защиту, да еще и добавит блеска и впечатления, которое вы будете производить на поле брани, слепя врагов этим вашим серебристым великолепием. Перед ним они все падут.
Переливы света на надраенных пластинах и вправду напоминали чешую свежевыловленной рыбины. Катон живо представил себя в бою среди воинских рядов, где его отчетливей будут различать свои. Хотя это палка о двух концах: отчетливей его будет видеть и враг, жаждущий сразить римского офицера… Зато как можно будет щегольнуть среди старших командиров – слов нет.
– Гм, – подал голос Макрон. – Дозвольте совет, господин префект?
– Валяй, – отвлекся глазами от обновы Катон.
Ветеран шагнул к торговцу, который все еще держал доспех на весу, демонстрируя его в выгодном свете, и, приподняв серебристую полу, провел ладонью по толстой коже, к которой крепились пластины.
– Вот в чем незадача. Чешуйка хороша при сухом климате. Наш сириец прав, она и в самом деле хорошо защищает. Ну, а если дождь, что тогда? Эта вот кожа впитает в себя всю влагу, набухнет и вдвое утяжелит этот вес. Опомниться не успеешь, как он пригнет тебя книзу.
– Так ведь еще все лето впереди, – заметил Катон.
– А летом, по-твоему,
