и слов.
– Ну, что застряли, как растерянные вороны? – прошамкал пропитый голос. – Восемь? Топайте ко мне наверх.
– Наверное, методика шоковой терапии, – прошептала очкоглазая, но никто на нее не обратил внимания.
Спотыкаясь об крутые ступеньки и стараясь не проронить ни звука, – тишина была такая, что даже самый слабый шорох казался раскатом грома, – толпа поднялась на второй этаж, полностью утонувший во тьме.
Только из одной полуоткрытой двери пробивалось неровное свечение – как от свечей или от старой масляной лампы под стеклянным колпаком.
По-видимому, нужно было идти в ту комнату.
Крадучись по одному, озираясь по сторонам, клиенты входили в комнату, где не было ничего, кроме обшарпанных стен, покрытых трещинами, и полуразрушенного паркетного пола. С потолка свисали провода. Посреди комнаты, в дыре между деревянными панелями горела ржавая керосиновая лампа. Другого освещения не было.
Собравшиеся, столпились стадом возле лампы, недоуменно глядя друг на друга: уж очень все это мало походило на классические сеансы групповой терапии.
– Ну, и как все это называется? – наконец, задал вопрос Олаф, почесав кончик своего приплюснутого носа. – Где этот терапевт и его сеанс?
– Наверное, это какая-то новая неизвестная методика, – предположила очкастая.
– Тебя забыли спросить. И дураку понятно, что здесь делать нечего, – проворчала тетка с ребенком. – Как хотите, а я ухожу: у бебика дополнительные по балету.
Она поволокла детеныша к выходу, но не успела она подойти ближе, как споткнулась об дыру в паркете и растянулась на полу, чуть не задавив детеныша.
– Т-там тень, – пробормотала она – Тень приближается.
– Глупой тетке много чего покажется, но она права – нужно уходить, никакого толку – только деньги выбросили, – мрачно произнес спутник очкастой. – Видишь, Гудрун, ты проиграла спор.
В ответ из темного дверного проема полетела пустая бутылка из-под мартини, едва не задев лампу, и грохнулась об пол возле окна.
Все вздрогнули, когда из темноты раздался тот же голос.
– Ну, сошлись? Теперь все сели вокруг лампы. Живо! Сейчас начнем.
Повинуясь команде, пациенты медленно расселись вокруг лампы, чей неверный огонек то ярко вспыхивал, то угасал, грозя оставить их всех в полной темноте. Видимо, в стеклянном колпаке была трещина, через которую проникал воздух.
– Кто здесь у нас? – теперь уже заплетающимся голосом произнес вошедший. – Стайка перепуганных закомплексованных уродов?
В отсветах лампы вид у Лауфейсона был не ахти, но среди аудитории оказались слабонервные.
– У него нет ногтей! – крикнула бывшая представительница офисного планктона.
– Не у тебя ли одолжить, красавица? – неожиданно Лауфейсон подскочил к офисной тетке и сорвал с мизинца накладной ноготь. Та вскрикнула,
