кто-то протянул на другой стороне поля боя.
– Я, Ермак, мажор ты сраный, мало тебя от мусарни отмазывал?! – голос Краснова (а это был именно он) загремел уже совсем рядом, – волыну сюда!
Грека, смещенный могучей дланью, провалился в сторону и монолит кряжистой фигуры в расстёгнутой дубленке почти полностью перекрыл поток сияния. На фоне светящихся фар было отчетливо видно, как «тэтэшник» провалился в глубокий карман верхней одежды.
– Поднимите его! – скомандовал главный тренер области, – д а, аккуратно… Придурки…
Кто-то услужливо кинулся к Лехе, но тот и сам уже вставал на ноги. Без поддержки всё же не обошлось – его качнуло, но подставленные сзади руки упасть не дали.
– Как ты, живой? – чуть снизу заглянул в опущенное лицо Малыгина Андрей Сергеевич, – сам до машины дойдешь?
Леха кивнул. Его наконец начало бить мелкой дрожью. Холод, отходняк от полученных побоев и пережитого стресса сетью затягивал все тело. Двое ермаковских «молотобойцев» сопроводили его до заднего сиденья красновского мерседеса. И в теплом салоне, на подогреве кожаных сидений Леха отключился.
Он не увидел, что на переднем пассажирском сиденье расположилась Таня, нервно и пугливо кусавшая губы. В то же время она, быстрым движением перегнувшись, вытерла кровь и грязь с его лица своим носовым платком. Не видел Малыгин и того, что происходило на парковке.
– Вы чего до парня дое…лись!? – обычно очень сдержанный Краснов, гвоздил матом не хуже грузчика ликероводочного завода, – дерзкое новогоднее настроение?!
– Сергеич, он в западло Юрца, с локтя рубанул… – длинный Рома робко ответил за всех.
Удивительная картина разворачивалась на задней площадке «Универбыта». Плотная невысокая фигура главного вологодского боксёра, казалось, мозжила сознание четырех дерзких и агрессивных парней. Словно радиация, его слова и интонации сутулили их широкие спины, делали ниже ростом и заставляли опускать глаза в истоптанное снежное покрытие.
– Где рубанул?! – Краснов резко развернулся в сторону осмелившегося вякнуть, – в подъезде? С десятком быков? Или может он вертухаем работал и, Ермака, когда тот на сутках, дубьем отбуцкал а!? Он студент! Студент, сука, первокурсник!
Бойцы молчали. Даже скрипучий и жестокий Грека еле заметно жался, отступая в темноту. Краснов переводил десятипудовый чугунный взгляд с одного на другого, наконец, уткнув в перебитую переносицу, отхрипевшегося, Ермакова.
– Андрей Сергеевич, – севшим голосом пробормотал тот, – мы не хотели ничего такого, просто поговорить, а он…
– А он не зассал, да!? Ни стволов ваших, ни ксив мастерских!? – Краснов подтянул за ворот кожаной куртки пандуЕрмакова, – Юра, я этого пацана хотел в сборную области взять, на первенство страны готовить, а вы, уроды, на инвалидность его чуть не перевели! Вы бы такие смелые с фаридовскими были или у Макара таксистов
