Стараясь не касаться оплавленных перил, я поднялся по заплёванной и забросанной окурками лестнице на неосвещённую площадку второго этажа, и, найдя при помощи включённого экрана мобильного телефона нужную квартиру, надавил пластиковую пуговку звонка. На этот раз удача улыбнулась мне – за дверью раздались поспешные шаги и немного спустя чей-то простуженный голос осторожно поинтересовался: «Кто там?»
– Здравствуйте, я хотел бы узнать, не здесь ли живёт Сотников Николай Кузьмич? – сказал я громко.
– Здесь, а кто его спрашивает?
– Меня зовут Игорь Свиридов, я корреспондент «Терпиловской правды».
– Подождите секундочку.
Послышался скрип отодвигаемой щеколды, мелодично тренькнула снимаемая цепочка и дверь отворилась. На порог вышла хозяйка, женщина лет пятидесяти, полноватая, с болезненно-жёлтым обрюзгшим лицом, живыми карими глазами и маленьким как кнопка, самоуверенно вздёрнутым носом. Она была в вязаном свитере и застиранной ситцевой юбке.
– Вы по какому делу? – спросила она, внимательно и недоверчиво присматриваясь ко мне.
– Я по поводу случая с Николаем Кузьмичом, – сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее и увереннее. – Скажите пожалуйста, кем вы ему приходитесь?
– Я его дочь, – ответила женщина.
– А как вас звать?
– Анна Николаевна.
– Анна Николаевна, мы готовим сейчас новый материал по вашей истории, и если вы не против, я хотел бы пообщаться с вашим отцом.
– Да были у нас уже журналисты… – разочарованно произнесла женщина, но всё-таки сделала шаг в сторону от двери. – Ну что же, проходите.
Я вошёл. Обстановка была бедная: рассохшееся жёлтое трюмо с зеркалом, по бокам обклеенное выцветшими детскими вкладышами от жвачки, погнутая жестяная вешалка, пол, покрытый порядочно истёртым и в нескольких местах вздыбившимся паркетом…
– Вы как, прямо сейчас к отцу хотите? – спросила женщина. – Просто он только что проснулся и лекарства ещё не принимал. Не знаю, сможет ли он отвечать вам.
– Я обещаю, что не отниму много времени, – уверил её я.
– Ну хорошо, ступайте за мной, – после некоторого колебания согласилась она.
Мы вошли в маленькую тесную комнатку, тускло освещённую единственным ночником в зелёном абажуре. В густом и пыльном воздухе при давно не открывавшихся окнах стоял пронзительный аптечный запах. Из мебели тут имелись только старый платяной шкаф, железная кровать и небольшой столик перед ней, тесно заставленный склянками и пузырьками с лекарствами, которые тихо звякали, когда по комнате ходили. Больной был до шеи укрыт толстым ватным одеялом, и на поверхности оставалась одна его голова, покоившаяся на тонкой как блин шерстяной подушке. Высохшее, измождённое, с заострившимися чертами лицо старика было так бледно, что казалось, будто в комнате из-за него становится светлее.
– Николай
