глубокую нишу в стене. Дыхание перехватило, по телу прокатился озноб. Тайник!
Закатав рукав и преодолевая брезгливость, я вытащила из него нечто мягкое и плесневелое. Предмет оказался завернут в полуистлевшую мешковину. Для кольца сверток великоват, но, может, оно в шкатулке или чем-то подобном? Дрожа от нетерпения, я вернулась к столу и развернула ветошь. Внутри оказалась не шкатулка, а перехваченная шнурком тетрадь. На весьма хорошо сохранившейся кожаной обложке золотилась уже знакомая буква.
Ноги ослабли. Я плюхнулась на стул, подтянула к себе добычу и, волнуясь, развязала шнурок. Похоже, блокнот пролежал здесь нетронутым с тех самых пор, как Имельда (а кому ещё он мог принадлежать?) его спрятала. Значит, о нем не знают даже члены нынешнего Совета! Придвинув ближе свечу, я раскрыла тетрадь в том месте, где выглядывала черная бархатная лента и… остолбенела. Быстро пролистав её до конца, целую минуту не шевелилась. Пусто. Пергаментные листы совершенно чистые – ни буковки, ни закорючки! Просто старые страницы, тонко пахнущие плесенью и чем-то пряным. Захотелось сжечь их с досады. Зачем Имельде так тщательно прятать пустую тетрадь? Может, она собиралась позже вернуться и заполнить её, но что-то помешало? Или это такой средневековый розыгрыш? Нет, опять что-то ускользает из виду. Я обвиняюще уставилась на толстячка на фреске.
– Вы! Наверняка ведь знаете, в чем тут дело. Сказали «А», так договаривайте!
В моргнувшем свете показалось, что мужчина закатил глаза. Свеча почти прогорела, минут через пять вернется Цирцея, нужно закрыть тайник и привести все в прежний вид. Что делать с тетрадью: спрятать обратно или… Ведь если про неё никто не знает, то и вреда никому не будет, а я дома попробую тщательнее исследовать её. Да, так и сделаю! Я потянулась к блокноту, воздух колыхнулся, и, отразившись от разворота, снова послал мне в лицо тот пряный запах. Что-то неуловимо знакомое, будто из детства. Приправа? Нет, скорее… глаза расширились от внезапной догадки. Я схватила огарок и осторожно поднесла к пергаменту. Запах усилился, а потом прямо на глазах начали проступать коричневатые буквы. Не приправа – луковый сок. Любой ребенок знает навскидку пару рецептов невидимых чернил для сверхсекретных посланий: молоко, яблочный сок, лимонный или брюквенный – проявляются при нагревании.
Я принялась листать страницы, поднося свечу и любуясь проступающей вязью символов. Внутри все трепетало: казалось, ко мне из глубины веков обращается мягкий женский голос, только на иностранном языке. Буквы привычные, но ни одного знакомого слова. Старательные убористые строчки дразнят обманчивой доступностью, как одалиски – евнуха. Судя по датам, это дневник. Только кто же ведет личные записи на тарабарщине невидимыми чернилами?
Приближающийся цокот выдернул меня обратно в реальность. Цирцея! Я потянулась захлопнуть тетрадь, но так этого и не сделала, разглядывая только что проявленную страницу – ту самую, с бархатной лентой-закладкой: извилистые ниточки, чешуйчатый
