скажи, что я делаю не так? Ты учил стоять за себя насмерть любыми способами. Я стою, и смерть обходит меня стороной. Значит, ещё не пришёл мой срок. Значит, я ещё повоюю на этой грешной земле. Как мне быть с теми, кто должен отдать свою жизнь по справедливости? Они живучие шакалы, и их много…
Лиля не знала, куда везёт её Мустафа. Не знала, где теперь Зейдан. И в который раз решила, что будет плыть по течению, как жизнь диктует.
– Мустафа, – прошептала она еле слышно, – Мустафа, останови, мне плохо.
– Голову свесь и справляй свои нужды, – грубо ответил араб. – Да почаще справляй, пусть злой дух выходит из твоей плоти, иначе шайтана родишь, такого же, как мой братец.
Лиля подвинулась ближе к краю. Так и ехала почти всю дорогу, свесив голову.
Мустафа не придумал ничего другого, как отвезти Лилю к Элен.
Перед тем как подъехали к дому, в котором она жила, Мустафа схватил Лилю за плечи и произнёс:
– Ни слова о Поле, убью…
Лиля кивнула, натянула на голову платок.
– Душа моя, – пропел Мустафа и встал на колени перед молодой женщиной, – я привёз тебе несчастное существо. Она поживёт тут недолго. Ты лишь иногда присматривай за ней. Над бедной женщиной надругались, она не знает обидчика в лицо. А мне Аллах велит помогать всем на моём пути.
Элен взглянула на Лилю, поморщила лицо и произнесла по-французски:
– Надругались, значит. Над такой замарашкой только и можно надругаться.
Лиля ничего не ответила.
– Элен, душа моя, ну что ты такое говоришь? Девушка знает французский в совершенстве. Негодяй похитил её и подстриг волосы. А девушка из хорошей семьи, воспитание достойное. Просто отец выгнал её с позором. А я подобрал.
– Дай тебе волю, ты превратишь мой дом в жилище нищих и прочих неприятных людишек. Я против твоей доброты. Больше никого ко мне не приводи. Моя дочь боится чужих людей. Только вчера о тебе вспоминала. Мама, мама, где же мой отец Мустафа?
Элен засмеялась, Лиля посмотрела в её глаза. На секунду их взгляды встретились. Глаза Элен были наполнены слезами. Но она очень быстро избавилась от них. Длинным шарфом прикрыла лицо, а рукой смахнула слёзы.
Видимо, Элен частенько так делала, потому как мужчина слёз не заметил.
– Мой бог, – прошептала Элен, обратившись к арабу, – ты останешься сегодня?
Она подошла к Мустафе, положила руки ему на плечи, что-то шепнула на ухо. Тот заулыбался. Шепнул в ответ.
Лиля отвернулась. Ей было неприятно смотреть на этих милующихся.
Тошнота так быстро подступила к горлу, что Лиля даже не успела спросить, где можно уединиться, как всё из неё вышло.
– Боже, боже мой, Мустафа, – заголосила Элен. – Убери это всё поскорее, мне плохо, очень плохо.
Француженка одной рукой зажала нос, другой закрыла рот и побежала вглубь комнаты, путаясь в своём длинном одеянии.
Лиле было стыдно, настолько стыдно,
