молча кивнула и прошла на крышу, чтобы освободить проход. Арво сказал, что на записях видно, как Джонс вбегает на крышу, но из-за ветра и щебенки под ногами практически сразу падает. Отсюда синяки и порезы на ногах. Она не прошла и пары метров. Если девушка и оказала какое-то влияние на жертву, то только словами.
– Вы пустой?
Она утерла проступившие слезы и улыбнулась той улыбкой, которой люди пытаются скрыть уныние или злость.
– У меня есть к вам пара вопросов, мисс Джонс.
– А разве допросом занимается не полиция?– в отличие от других связистов, ей хотелось говорить, но только на своих условиях. Я ее должник по определению.
– Это не допрос, а уточнение, чтобы определиться с дальнейшими действиями.
Клара усмехнулась, поджала пухлые губы и демонстративно развела руки в стороны.
– Проверяйте. Разве это не первое, что вы должны сделать? Достать зеркало душ и проверить меня!
– …Проверь ее уже, Кейн!…
Я навел зеркало душ и увидел четкую единицу в показателях.
– Мой друг спрыгнул с гребаной крыши. И, пока вы тут фигней маетесь, какой-то ушлепок ходит себе спокойно по зданию и радуется, что избавился от него.
Она подошла ко мне вплотную и ткнула пальцем в грудь.
– Вы думаете, что его вынудили спрыгнуть?
– Думаю?! Да ты блин не знал его! Синх любил свою жизнь, какой бы всратой она на первый взгляд ни была! Когда здание, в котором он снимал картину, поставили под снос, он, блин, перебивался от одной ночлежки к другой, делил койку с бомжами и единичниками, но на работу приходил так, будто сегодня праздник какой-то. Он был не таким, ясно тебе!? Не таким…
Она пошатнулась и сама того не заметила, как прижалась к моему плечу и заплакала. С таким я еще не сталкивался. В отделе на этот счет ничего не говорили, и я повел себя ровно так, как повел бы себя человек в похожей ситуации. Если я хочу получить от нее больше, я должен расположить ее к себе, показать, как нам важна жизнь ее друга. Я убрал пистолет и положил ладонь на ее спину. В ответ она прижалась ко мне еще сильнее, обхватила руками ворот футболки и разразилась слезами. Клара старалась спрятать лицо под складками плаща, чтобы я не видел ее потекших ресниц и заплаканных глаз. Я бы не посмотрел на нее, даже если бы она попросила. Я видел лишь обрыв, который простирался за краем перекладины и небо, помутненное тучами.
Вновь заморосил дождь.
…Элайс, гляди, как похоже на море!…
Тогда, 25 лет назад, тоже шел дождь. Я также стоял на крыше, также слышал хруст щебня под ногами, видел край, чувствовал его близость, чувствовал мамину руку, сжимающую мою ладонь. Мама вся промокла и дрожала от холода. Из-за темноты я почти ее не видел, но слышал, как бился промокший халат о ее ноги. Она улыбалась. Ее губы шевелились, но слов не было. Чего она хотела от меня в тот момент? И почему у меня ощущение, что я этого не сделал?
Я отпустил Клару и подступил к краю крыши. Ветер
