Лизи…?
2
«Заключения врачей носят рекомендательный характер для пустого. При наличии опасений за свою жизнь и жизнь вверенного отряда пустой обязан обратиться в министерство для предоставления замены на время своего отсутствия».
Правило 67 Кодекса министерства «Пустых»
Центральная больница Полиса
Элайс
– Кто из вас Кейн?
Меня вызвали почти сразу после прибытия. Люди, копившееся в коридоре весь день, недовольно отступили к стене. Недовольства было бы больше, если бы я остался, а так у них появилась отличная возможность переключиться с темы некачественных больниц к некачественным посетителям.
Джон вошел в кабинет первым и, прежде чем я успел что-либо сказать, начал говорить с доктором сам. Тем лучше. У меня нет точного объяснения тому, что произошло. Сказалась ли усталость или травма, полученная ранее? Я не знаю. У пустых болевой порог выше, и я мог просто не заметить, каких-то повреждений до того, как они проявились в полной мере.
Доктор окинул меня коротким взглядом, указал на ширму и велел раздеваться. Молча он осмотрел меня, придвинул стул ближе и начал прощупывать каждый участок по отдельности. На соседней стене висело зеркало. Видно лишь лицо и часть груди. Если судить по ним, нетрудно догадаться, как обстоят дела со всем остальным. Эти синяки и шрамы не могут быть результатом одной стычки. Большинство ударов Донован прошли наотмашь; они едва меня задели. Разве что давление, созданное распадом, было таким высоким, что затронуло и меня, оказало воздействие на внутренние органы и послужило катализатором для уже имеющихся болячек. Доктор откинулся на спинку стула, откатился к рабочему столу и сбросил перчатки в урну.
– Не одевайтесь пока. Нужно сделать рентген, чтобы точно установить зоны поражения.
В углу комнаты стоял аппарат, напоминающий кабину лифта, с той лишь разницей, что в кабине есть свет. Меня завели внутрь, закрыли дверь и велели стоять смирно, пока не прозвучит сигнал.
Раздалось протяжное жужжание. В темноте замелькали полосы света. Они то разрастались, покрывая стену, то сходились в тонкую линию и почти исчезали. В их беспорядочном свечении, как заезженном кинокадре, я увидел знакомые очертания отцовского подвала; гремящие по обе стороны приборы; выбеленный квадрат потолка; кусок стены, дальше которого не взглянуть. Сам я был толи прикован, толи по какой-то иной причине лишен движения. Я лежал и ждал непонятно чего, пока не появился отец. Он склонился надо мной и прошептал над самым ухом:
«Закрой глаза…»
Я закрыл.
Раздался второй сигнал. Свет в кабине погас, и тяжесть, налегшая на глаза, спала. Я снова видел стену, три стены, замыкающие кругом; видел дверь, пропускающую свет из кабинета врача. Подвал исчез; исчезло само воспоминание. Оно было моим, но я не чувствовал себя в нем к месту. Меня будто не должно было быть там. Должен был быть кто-то другой. А я лишь сыграл на вторых ролях, как сменный актер, дублер, который лишь похож на актера, но не он. Я давно не
