комнате было холодно и царил полумрак. На дворе стояла поздняя осень, а помещение, где держали новенького, не отапливалось. Открытая кожа – шея, ладони, зона декольте – сразу же покрылась мурашками.
С опаской я переступила порог – и подскочила на месте, едва не заверещав: впереди, в темноте, оглушительно громыхнуло.
– Ну, тихо, тихо, – погрозила пальцем во мрак моя спутница. – Можешь не стараться – решетка выдержит.
Договорив, мадам ударила в ладоши, и под потолком вспыхнули магические шары-светильники. Внутри стеклянных сфер, парящих в воздухе, извивалось самое настоящее живое пламя, которое можно увидеть в очаге.
Тьма рассеялась, свернувшись клубами по углам, и я посмотрела туда, откуда недавно доносился лязг металла.
Половину комнаты занимала гигантская клетка. Больше, чем те, в которых держали медведей. А внутри этой клетки, сжимая в кулаках прутья решетки, стоял полуголый человек. Нет, не человек. Эльф. Растрепанный, прикрывающий наготу лохмотьями.
Он выглядел абсолютно диким. Зверем, а не разумным существом.
Прищуренные глаза, синие-синие, сверкали из-под упавших на лицо волос ярчайшими сапфирами, лезвиями острых бритв. Мышцы под белой кожей вздулись, вены набухли, ноздри точеного носа раздувались от ярости. Я видела, как дрожит могучая выпуклая грудь пленника, прижатая к решетке. Видела побелевшие костяшки пальцев, стиснувших прутья клетки, верхнюю губу, приподнятую в оскале.
Все, как описывала мадам Пим-глоу, только во сто крат ужаснее, потому что одно дело – услышать и совсем другое – узреть самой.
– Твой подопечный, – с мрачным весельем хлопнула меня по спине владелица борделя, заставив судорожно вздохнуть. – Без понятия, как его звали раньше, но теперь его имя – Десятый. Временное, конечно. Позже подберу красавчику профессиональный псевдоним. – И она коротко хохотнула.
Зарычав, эльф изо всех сил ударил плечом в прутья решетки, словно зверь, рвущийся на свободу.
– Он не ест, – сокрушенно покачала головой владелица «Шипов». – Не пьет. С таким успехом протянет ноги раньше, чем я успею отбить деньги, которые за него заплатила. У-у-у, неблагодарный ублюдок, – она погрозила пленнику кулаком. – Два мешка золотых за него выложила. От смерти спасла, а он выпендривается. Одежду ему принесла, красивую, шелковую, – всю порвал!
– Я лучше глотку себе перегрызу, чем облачусь в одежду для шлюх. – Когда эльф заговорил, ответив на слова хозяйки борделя, я дернулась, как от щелчка плети, настолько это было неожиданно – услышать его голос. Низкий, чуть хрипловатый, мелодично-мужской, сейчас он дрожал от злости и ненависти, кислотой разъедая уши.
– Или перегрызу глотку всем вам, – добавил пленник и протянул руку между прутьями решетки, словно действительно надеялся достать кого-нибудь из нас и исполнить свою угрозу.
– Или просто станешь ходить голым, раз одежда моя тебе не нравится.
В отличие от меня, испуганно отступившей назад, мадам Пим-глоу оказалась не робкого десятка и, наоборот,
