использовал традиционный образ тела (корпуса) и членов, сильных и слабых, которые тянут его в разные стороны, препятствуя нормальной жизнедеятельности: «имперския чины никакой политической системы не имеют, и всякой туда обращается, откуду он или какой выгоды уповает, или где какого вреда опасается, почему и не безплодно употребляются как француския денги, тако и пруския угрозы; а из сего разделения членов и происходит, что весь корпус слаб и силы его невидны». На самом деле, полагал Кейзерлинг, «империи в силах недостатка нет», дело состоит только в том, «дабы оныя воедино совокупить», а «союз с Россиею наиудобнейшее к тому средство есть»271. Важнейшие шаги в направлении такого союза, по его мнению, уже были сделаны при подписании оборонительных договоров с отдельными имперскими штатами: Ганновером (его курфюрст являлся одновременно британским королем), Саксонией, Австрией (Богемией). Остальные имперские штаты, особенно духовные, в скором времени должны были присоединиться к новому объединению, так как им особенно тягостны «прусские и французские законодательства».
Второе соображение дипломата заключалось в том, что Россия не получает от союза с Австрией и малой толики той пользы, которую она могла бы иметь, находясь в союзе со всей империей. Дом Габсбургов, избавленный от участия в имперских войнах, мог бы оказывать помощь России в случае конфликтов с Османской империей, Швецией и Данией. Сама же империя взяла бы на себя обязательство прилагать старания, чтобы никто из имперских штатов не нарушал «тишину и безопасность России и ея союзников», а если это произойдет, найти способы для нейтрализации зачинщика. Наконец, союз с Германской империей мог бы придать большую прочность всей союзной системе Российского государства, особенно в свете того, что оно находится в союзе с отдельными имперскими штатами.
Напрямую в тексте об этом не говорилось, но из его содержания следует, что Россия должна была занять в империи место Франции или Швеции – гарантов Вестфальских мирных договоров 1648 г. Влияние Версаля Кейзерлинг оценивал крайне негативно, отмечая, что некоторые имперские штаты стали «жертвой французского интереса»272. Наиболее ярко это проявилось в начале 1740‐х гг., когда императором был избран курфюрст Баварии: другие курфюрсты голосовали за него по большей части по принуждению, «против своей склонности» и интересов империи. Этого никогда бы не произошло, если бы «слабейшие чины» находились в союзе с какой-либо сильной державой (читай – Россией), что позволило бы им сопротивляться «посторонним и предосудителным видам» более сильных игроков в Германии273.
Таким образом, важнейшим фактором консолидации империи объявлялся союз с Россией, заключенный на вечные времена независимо от итогов выборов императора, хотя дипломат полагал, что сохранение короны за Австрийским домом является «существительным артикулом российской системы»274. «Империя не умирает, – писал он, – а кончина верховной ея главы ни в ея штатском
Там же. Л. 17–17 об.
АВПРИ. Ф. 32. Оп. 1. 1745. Д. 10. Л. 20 об.
Там же. Л. 21 об.
Там же. Л. 22 об.
