на братьев.) Я тоже облысею к сорока годам?
Марьфёдорна (осуждающе). Михаил, ну как можно такое говорить своим братьям! Это нехорошо.
Михаил. А что? Я честно спросил! От собаки я бы ещё мог отказаться, а от лысины – нет…
Константин. И правда, матушка, а в каком возрасте начал лысеть отец?
Марьфёдорна. Господи, ну откуда я знаю! Он же всегда носил парик! С самого детства!
Александр. И что? Я вот практически не носил его. И всё равно облысел. Думаю, с этим ничего нельзя сделать.
Михаил. Матушка, но вы ведь не облысели от того, что носили парик?
Марьфёдорна (с возмущением). Что за тему для разговора вы выбрали, молодые люди, ей-богу!
Перекрутка.
Глубокая ночь. Всё та же гостиная. В кресле у догорающего камина сидит Марьфёдорна.
Заходит Александр.
Александр (удивлённо). Матушка, вы не спите?
Марьфёдорна. Да вот… никак не уснуть.
Александр садится напротив. Смотрит на камин.
Александр. Можно тут с вами посидеть?
Марьфёдорна. Отчего же нельзя, Саша? Сиди, конечно. Давно мы не сидели вдвоём.
Александр. Сегодня был прекрасный вечер. Даже Елизавета Алексеевна выразила своё восхищение. Она сказала, что он напомнил ей екатерининские времена.
Марьфёдорна (задумчиво). Да, я всегда мечтала походить на свою свекровь. Хоть было нам от неё много горя, я переняла у неё многое. Правда, поняла не всё…
Александр молчит.
Марьфёдорна. Мы вот посмеялись сегодня. Это хорошо. А всё же нелегко, когда ты всё время чего-то не понимаешь. Или кого-то. Но я старалась. Может быть, слишком старалась. И перестаралась…
Александр (взволнованно). Матушка, я знаю, что вам было тяжело. Хоть вы никогда ни на что не жалуетесь… А вот скажите… А вы отцу изменяли?
Марьфёдорна вздрагивает. Удивлённо смотрит на Александра.
Александр. Только честно. Теперь ведь можно. Мне – можно. Я далёк от образцовой семейной жизни.
Марьфёдорна (тихо). Почему ты об этом спросил? Откуда у тебя такая… информация?
Александр. Интуиция. То есть я не в смысле, что его все обманывают по жизни… я в другом смысле.
Марьфёдорна (вздыхая). Ну… теперь-то уж что… Да. Один раз. Но в своё оправдание, которого у меня нет, я скажу, что он не разговаривал со мной перед этим почти целый год. И даже не писал. Я вообще-то в порыве отчаянья собиралась отравиться, но… Екатерина Ивановна меня отговорила.
Александр. А отец знал?
Марьфёдорна. Думаю, он догадывался. Но наверняка не знал. Мы никогда это не обсуждали. Я хотела ему признаться, но и тут Екатерина Ивановна меня удержала. Сказала, что если я не хочу стать виновницей массового кровопролития и одного самоубийства, то лучше молчать.
Александр.
