дать мне прочувствовать укол в ее словах, но слишком короткую, чтобы ответить. – И позвольте мне быть с вами откровенной, Сибил. Со всем уважением к вам… Представлять наши многообразные выставки взыскательной публике, наверное, все-таки не то же самое, что помогать посетителям выбрать, что заказать: сконы[7] или Баттенбергский торт[8].
Ах ты подлая, злобная, высокомерная ведьма!
Зачем она в принципе меня пригласила? Чтобы лично дать понять, что я ни на что не гожусь? Стандартного отказа, по ее мнению, недостаточно, или боится, что в следующем году я попытаюсь еще раз, если оставить во мне хоть искорку горящей надежды? А может, она что-то вроде вампира, питающегося разочарованием бедных людей, которых заманивает к себе?
– У большинства наших кандидатов есть преимущества в виде стажировок и почетных должностей в области естествознания, что доказывает, насколько долгосрочен и серьезен их интерес. Также благодаря практическому опыту ваши конкуренты уже могут оценить, чего им ожидать.
Разумеется. А у меня… нет ничего. Потому что в течение многих лет я мечтала все-таки убедить отца позволить мне мирно идти своей дорогой, вместо того чтобы провоцировать страшную ссору, подав заявление без его согласия. Четыре года назад я попробовала в первый раз. Музей естественной истории Оксфордского университета действительно предложил мне стажировку, но мне было всего семнадцать, я еще училась в колледже и зависела от письменного разрешения одного из родителей. Отец отказался мне его давать, потому что не хотел поддерживать этот «бред». Мама хоть и пыталась его уговорить, но ни ее электронные письма, ни звонки ни на что не повлияли. А к тому моменту как они стали ожесточенно ругаться на эту тему, мамина поддержка скорее уменьшила мои шансы, чем улучшила.
Я была мечтательницей в плохом смысле слова. Ведь моя мечта в конце концов как-нибудь достучаться до отца была наивной, да и спор оказался совершенно неизбежен. Сегодня я все осознаю́, и для этого мне не нужна дракониха, которая сидит с заточенными когтями перед входом в музей и своей ледяной улыбкой сообщает, что здесь мой путь заканчивается.
– Понимаю. Значит, я могу идти? – Предательское жжение в глазах едва не заставляет меня вскочить и броситься прочь из кабинета. Но я не расплачусь перед драконом, потому что он разделывает мою мечту на кусочки, как филе, жарит у меня на глазах, а затем с аппетитом съедает. Раз у меня в любом случае нет шансов, можно отважиться на опасную игру.
– Но сначала позвольте мне прояснить одну вещь, – произношу я, ненавидя собственный голос за то, что он хрипит, дрожит и выдает, как близка я к тому, чтобы разреветься. – Мы плохо знаем друг друга. Вы, наверное, можете судить обо мне исключительно по моим документам, которые я даже не могу предоставить вам в полном объеме. – И отсутствие которых из-за ее презрительного отношения у меня даже не получится объяснить, не рискуя заработать нервный срыв. – Но с вашей стороны было бы честно дать мне шанс доказать вам, насколько
Традиционное блюдо шотландской и английской кухни: небольшая булочка быстрого приготовления, как правило, из пшеничной или овсяной муки, подается к чаю со сливочным маслом и джемом.
Бисквитный торт с марципановой глазурью из коржей желтого и розового теста, расположенных в шахматном порядке; назван так в честь бракосочетания в 1884 году принцессы Виктории Гессенской и Людвига Баттенберга.
