обстояли дела тридцать лет назад; так обстоят дела и сейчас. Не хочется ни принимать вместе со мной чудесную действенность с провидением (то, что я называю свободой) как высшую и первую вещь, как абсолютное начало, ни вместе со Спинозой и другими философами после и до него прямо и абсолютно логично исповедовать фатализм. (17) Не первое, потому что понимание, абсолютно основанное на принципе причинной связи, может видеть только дикое приближение в противоположности необходимого; не второе, потому что положение: «Все, что происходит и делается, происходит и делается по общей необходимости природы», имеет совесть и все человеческие чувства против него, так как с ним все вменение и приписывание поступков и дел, как и сама личность, становятся ничем. (18)
Я знаю, какая странная помощь оказывается в этом бедственном положении то тут, то там. Первоначально допускается, что разум слеп, и в этом состоянии он называется абсолютным; затем его отождествляют с необходимостью, так что последняя предстает теперь как тайно разумная, и таким образом быстро устраняется предосудительная слепая судьба, неразумная необходимость.
«Если, – говорят они, – как признают все и свидетельствуют все языки, понятия рационального и необходимого являются синонимичными понятиями, если последнее есть лишь рефлексия, представление о нем, возникающее в рефлексии: тогда понятия необходимого и свободного не могут быть противоположными, взаимно отменяющими понятиями. Тогда, очевидно, понятия свободного, рационального и необходимого совпадают в понятии необусловленного или вечной сущности вещей и вечной элементарной силы в этой сущности; тогда свободное уже не парит, как многие по-детски мечтали и, вероятно, еще мечтают здесь и там, как творец над природой, но как единственное истинное существо оно только лежит в ее основе».
Я не буду спрашивать как это свободное существо, которое, как говорят, не парит над природой как творец, но как единственно истинное, необусловленное существо только лежит в ее основе, и которое едино и тождественно с вечной сущностью вещей и с вечной элементарной силой в этой сущности, так же как оно едино с разумом, но только с абсолютным разумом, который опять-таки едино с необходимостью, оба слепые, но направляющие последнюю и предшествующие ей безошибочным шагом в великом деле развития вещи из не-вещи, – я не буду спрашивать: как может что-либо возникнуть или развиться из этой свободной вещи, поскольку производство противоречит неизменному вечному столь же решительно, как и возникновение? – Но я замечу лишь следующее: согласно этой доктрине, сила, очевидно, есть первоначальное начало; сила, выше которой нет другой, и которой, следовательно, даже познание, мудрость и благость (даже если предположить, что они были закрыты, как зародыши, в своей почве, Все-бытии) не могут, по крайней мере, руководить и направлять ее.
Но сила, над которой нет другого и которая не управляется знанием,
